Бежать. Спрятаться.

Предметы размылись перед глазами от стремительного броска. Под ногами пронеслись ступени, половицы из железного дерева, трава, булыжники мостовой, прочь, прочь, прочь…

Вспышка боли резко остановила Джейм. Она моргнула и обнаружила, что находится в собственной крохотной комнатке на половине Каинрона. Повалившуюся на кровать девушку тут же окутали вылезшие внутренности распоротого матраса.

Милостивые Трое, неужели еще один сон? «Нет, только не в этих перьях, — подумала она, чихая. — Нет ничего более безобидного». А что до остального…

…Торисен и Ардет на балконе; Каинрон и Серод; Костяной Нож в невидимой руке мастера гильдии; души мальчиков-убийц, за которыми охотится Отрава. «Кровные связи…»

Выдумки одурманенного рассудка? Возможно. Раньше она отказывалась верить, что может что-либо предвидеть, — ей и без того хватало забот с прочими проклятиями шанира, — но эти образы были слишком правдоподобны, все, кроме последнего. Отрава не ее тень. Джейм, может, и Темная, но не павшая, ее душа и честь все еще при ней.

Кроме того, Отрава сейчас где-то на дереве, завтракает скверными маленькими мальчишками. Каковы же на вкус их души — их, недомерков с липкими от соплей пальцами?

Но если не Отраву, то что же увидел брат, если отшатнулся с таким ужасом? Разбитое зеркало рассказало ей, вновь и вновь, дюжиной расколотых отражений. О Трое!

Еще один наплыв боли. Восприятие возвращалось неровными волнами, и между их гребнями Джейм поспешно пыталась применить необходимую технику защиты. Смешно, что она изучила ее тут, в Готрегоре. Из-за рождения детей Женский Мир знал гораздо больше способов контроля страданий, чем даже ее Сенетари, Тирандис, — даже он не смог научить всему.

Когда девушка вновь подняла голову, то, к удивлению своему, обнаружила, что на ней дорожная одежда — черные сапоги и штаны, черная бойцовская рубаха с узким обтягивающим правым рукавом и специально защищенным плетеной кольчугой левым, — и никаких воспоминаний, когда она успела надеть все это.

«Без дома, без рода…»

Значит, она вернулась сюда не прятаться. Что ж, в конечном счете они все равно найдут ее, в какой бы угол Готрегора Джейм ни забилась. А потом примутся интенсивно лечить с нежностью насильника, посадив в тюрьму для безумцев, и Калистина вдоволь позлорадствует, подглядывая в замочную скважину. И все это время Серод будет в руках Калдана, в которые кинула его служба ей, потому что если не прочим, то этой части своих снов она верила.

Итак, надо бежать: на север, в Рестомир Калдана, на помощь, только как справиться с этим лицом, которое может развязать войну?

«Плоть и кровь…»

По крайней мере Тори никогда не поверит, что в своем зеркале он видел нечто большее, чем собственное отражение; а ведь он видел то, что случилось с ней. Хотя Джейм не удивилась бы, если он сейчас уже ничего не помнит. Это грустно, но ведь он полностью стирал из сознания куда более важные вещи, когда они касались шаниров.

А остальной Кенцират, — если уж он так не любит женщин без масок, то больше никогда не увидит ее лица. В руках девушки был клочок чистой тряпочки, оторванной от края запасной нижней юбки. Она обернула его вокруг головы, забинтовав переносицу и обе скулы, скрыв рану. Полумаска получилась весьма аккуратной, хотя явно не делает ее настоящей леди, как мрачно заметила Джейм, нахмурившись своему двойнику в разбитом стекле. И юбки не сделали из нее Эрулан. Будь прокляты все зеркала во веки веков. Больше никаких попыток стать тем, кем другие желают тебя видеть, и больше никаких отражений.

Она вышла из комнаты, не оглянувшись.

Здание казалось покинутым, за исключением комнат Калистины. Наверное, охранники Каинрона обыскали свою территорию, пока она спала в кресле Тори, и теперь прочесывают остальной Готрегор в поисках беглянки. Другие дома должны быть сейчас закрыты, а гарнизон сидит внутри на страже. Следовательно, у Джейм не должно возникнуть проблем с проникновением на общую кухню за провизией или с проходом по пустым коридорам через Брендан.

С вершины стены, отделяющей Женский Мир от внутреннего двора, Джейм увидела, как иссеченная шрамами домоправительница Тори спорит у ворот со стражниками, требуя информации и позволения войти и не получая ни того ни другого; вокруг нее уже собрался весь гарнизон крепости.

Никто не заметил тонкую, одетую в черное фигурку, соскользнувшую со стены в тень слева от людей и прокравшуюся за их спинами к подземным стойлам. Воры Тай-Тестигона могли бы научить кое-чему Гильдию Теней, — например, как проходить невидимыми через толпу. Так что у кендаров Норфа не было никаких шансов разглядеть ту же фигуру несколькими минутами позже, двигающуюся в противоположном направлении в сопровождении трусящего рядом барса, что вовсе не свидетельствовало об отсутствии наблюдательности, просто такая уж выдалась ночка.

Гонец, спешно отправленный в Общину Жрецов, чуть не задавила кого-то у северных ворот. Выругавшись, она рванула поводья в сторону, подняла лошадь на дыбы и проскакала мимо.

До Глуши пятьдесят миль. «Четыре часа езды со сменой коня в Фалькире», — подумала Джейм, глядя, как посланница осторожно спускается с крутого откоса среднего двора и несется по широкому внешнему. Лекарь, если поторопится, примчится так же быстро. А им с Журом так скоро не добраться. Они прошли за всадницей по дворам и успешно миновали северную сторожку, воспользовавшись яблоневым садом.

Прямо над головой ярко сиял полумесяц, а звезды медленно таяли в голубизне предрассветного неба. Напоенный запахом цветущих яблонь, воздух кружил голову. Взглянув сквозь белое мерцание лепестков на возвышающуюся темную громаду Готрегора, Джейм как никогда ясно почувствовала суровость реальности.

Что бы она ни сделала дальше — она должна будет сделать не только ради спасения жизни своего слуги, но и ради собственной чести; но это уничтожит ее шанс быть принятой Кенциратом — в любой роли, которую он приготовил ей. Итак, это конец, конец долгой, угрюмой зимы, обернувшейся пустой весной. Вырванной из сердца своего народа, куда ей осталось податься теперь?

«Будь проклята и изгнана…»

Стоп, стоп. Слова Бренвир жужжали в мозгу, как пчелы в ночном улье. Что сказал бы Марк, если бы был здесь и его можно было бы спросить?

Возможно, то же самое: «Перестань прятаться. Следуй чести и забудь остальное».

Мудрый, мудрый Марк.

Птицы зари уже сонно чирикали в саду, а двое направились на север, к Рестомиру; им предстояло пройти еще сорок лиг.

Тем временем Лагерь Котифир: пятьдесят пятый день весны

— Мальчик мой, уже почти рассвело, — сказал лорд Ардет. — Ты совсем не собираешься спать?

— Собираюсь, когда мое кресло там, за спиной, освободится.

Торисен заметил обеспокоенный взгляд старого лорда. Кресло, о котором шла речь, было пустым. Недавно Харн неохотно покинул его и отправился в обход — поглядеть, что творится вокруг. И все же… все же… секунду назад в нем действительно что-то сидело.