– Он реально оказался таким занудой, как кажется? – спрашивает Маша, смотря на меня с детским ожиданием. Вот какая штука получается. Для нее одинаково интересны подробности, что моего поцелуя с Рейвом, что моей встречи с Максом.

– Ты даже себе не представляешь, – не хочу ее в этом разубеждать. Эти встречи с Максом, пусть и для проекта по экономике, но они будут только моими. Подробности о том, что будет на них происходить, никто не будет знать.

– Ха, не повезло тебе, подруга, – усмехается брюнетка, откидываясь спиной на подлокотник дивана.

– А о чем ты расскажешь? Как прошла встреча с Сосновым? Или вы еще не виделись?

С этим концертом, приключением в клубе, встречами с Максом и разговорами, я совсем забыла про Соснова. А ведь так его любила. Точнее, он так мне нравился. Нет, он и сейчас мне нравится. Просто слишком много проблем и забот навалилось на меня за эти два дня.

– Та никак, – пожимает она плечами. – Скажу тебе честно, ты должна радоваться тому, что тебе не достался Соснов.

– Интересно, почему? Почему я не должна радоваться встречам и работе с парнем, который мне нравится? – на секунду я позволила в голосе проскользнуть ноткам подозрения и злости.

– Потому что он тупой, как пробка! – гневно выкрикнула Машка, стреляя глазами молнии. На мгновенье я опешила от реакции подруги, полностью игнорируя содержимое ее речи. – Я чуть не начала умолять официанта убрать все острые предметы со стола. Если бы еще раз он задал мне тупой элементарный вопрос, я бы зарезала его зубочистками. И с огромным удовольствием бы слушала его крики боли, пока втыкала каждую из них ему в лицо.

– Но, Маш, подожди, он вроде бы отличник по экономике? Как он может задавать тупые вопросы? Может он над тобой издевался?

– Ни хрена! – продолжает она гневную тираду. – Притворяться настолько тупым невозможно три гребанных часа. Да я, по сравнению с ним, Эйнштейн! Мне Нобелевскую премию должны дать, за терпение.

– За терпение не дают Нобеля, – поправляю ее.

– Мне по барабану! – ее кричащий настрой никак не прекращается. – Мне бы дали. Та там у любого магистра наук после получаса общения с этим идиотом, появились бы мысли о его убийстве. И заметь, весьма жестоком и медленном. Я озвучила тебе только самый невинный вариант, который возник у меня на пятой минуте разговора. Скажи мне спасибо, что я берегу твою хрупкую детскую психику.

– Спасибо огромное, но я все равно не понимаю, как у него могут быть пятерки по экономике? Если он действительно ничего не знает.

– А тут все просто. Ты ведь у нас слепая, с глазами в розовых очках. Не видишь, что твой Соснов совсем не такой идеальный, как тебе кажется.

– Маша… – устало протягиваю, смотря на подругу. У нее и так фильтр речи отсутствует, а когда она на взводе, так вообще не стесняется в выражениях. Иногда даже маты проскальзывают.

– Прости, – виновато говорит Маша, опустив на мгновенье голову. Но не проходит и секунды, как ее воинственный настрой все крушить и всех убивать, возвращается назад. – Ты не хочешь этого видеть, или реально не видишь. Но твой Соснов, племянник Геннадиевича.

– ЧТО? – этого не может быть. – Ты шутишь?

– Естественно шучу, – вскидывает она вверх руки. – Мне делать нечего придумывать разные приколы о том, кто чей сын, внук, правнук и племянник. Вот решила до твоего Соснова с Геннадиевичем добраться. А-то скучно живется, все чьи-то дети, внуки и крестники, а эти нет. Не порядок.

– Машка, – смотрю на девушку из-под бровей, как бы говоря, что слишком много сарказма.

– Прости еще раз, – ее пыл немного поутихнул. – Просто ты реально задаешь тупые вопросы. А у меня, после встречи с твоим Сосновым, лимит ответов на тупые вопросы закончился.

– А откуда ты это знаешь?

– Помнишь, ты пошла одна в столовую, а я сказала, что сейчас приду?

– Помню, – киваю, было такое.

– Так вот, я тогда тетрадь в кабинете экономики забыла. Ну, думаю, зайду и заберу, пока никого нет. А там Геннадиевич с Сосновым разговаривает. Геннадиевич ему что-то трындел о том, что он уже не может его вытягивать, типа надо браться за голову, а то он его отцу обо всем расскажет и плакал тогда его университет, пойдет в армию.

– А дальше что было? – схватив диванную подушку, прижимаю ее к себе, пальцами начиная теребить оборки по бокам. Ну реально интересно, что было дальше.

– Короче, а Соснов ему что-то мямлил; я даже не расслышала толком. А потом такой: «Дядя, ну раньше же вытягивал, вытянешь и сейчас. Ты же, типа, не хочешь, что бы папа узнал, что деньги, которые он дал тебе на ремонт, ты на любовницу спустил?», и так гаденько ухмылялся в конце.

– Ничего себе, – шепчу ошарашенно, устало откинувшись боком на спинку дивана.

– Так что, оказался твой Соснов не принцем на белом коне, а обыкновенным шакалом. Морда красивая, а сам, обычный жулик и шантажист, – заключила подруга, схватив с коробки сразу несколько конфет. – Что? Не смотри на меня так. Твой Соснов мне все нервы испортил. У меня на следующую встречу с ним никаких нервных клеток не осталось. А как ты знаешь, они не восстанавливаются.

– Та ты ешь на здоровье, восстанавливайся, – отвечаю, прикрывая глаза.

– А ты чего расстроенная? – замечает Машка. – Ты это, не обижайся, что я на тебя так это все вылила. Просто сил нет, все держать в себе. Надо кому-то выговориться. А кроме тебя, у меня никого нет.

– Та ничего, просто до сих пор не верится. Он мне казался таким хорошим, обходительным.

– На расстоянии любой шакал львом кажется. А подойдешь ближе… – она не договаривает, но я и так все понимаю. Берет с коробки еще одну горсть конфет, запихивает их все в рот и запивает колой.

– Ты не подавишься? – замечаю, приоткрыв один глаз.

– Нитт, – жуя, отвечает подруга. Подозреваю, это значит «нет».

Странно, обычно, когда я узнавала правду о парнях, которые мне нравились, я отказывалась верить словам Машки. Мне казалось, будто она специально пытается очернить их в моих глазах. Пока сама не убедилась в том, что я выбираю не тех парней.

Помню, несколько лет назад, нравился мне один парень. Как раз последний год старшей школы, скоро выпускной бал. И, соответственно, нужна пара. А Никита, так его звали, учился вместе с нами в одном классе. За ним с первого класса все девчонки бегали – и старшие, и младшие, и наши. Только мы с Машкой держались в стороне. Я, потому что была слишком стеснительна и боялась лишнее слово вслух сказать. А Машка… ей просто было плевать на парней. У нее тогда наступила пора полного пофигизма по отношению к представителям противоположного пола. Если к ней кто-то подходил с вопросом, советом или просьбой, после ее ответов он летел сломя голову, только пятки сверкали. И вот, однажды, когда я осталась дома – заболела на свою голову ангиной посреди весны, – к Машке подошел Никита, и попросил передать мне приглашение от него на выпускной. Ох, как я прыгала от счастья, когда Маша пришла ко мне после школы и вручила тот белый конверт с золотыми вензелями по бокам и красной печатью на обороте. То приглашение, словно вырвалось со страниц исторического романа, где очаровательный принц вручает обычной девушке такое же приглашение, что бы составить ему пару на балу и, вместе с ним, станцевать первый, в своей жизни, танец.