Мелани свирепо оглядывала актеров:

– Черт побери, как будто у нас мало проблем и без всей этой ерунды! Табита, немедленно извинись перед Фиалкой. И поубедительней! И ты, Пол! Мэри, я понимаю, вчера у тебя выдался непростой день, но честное слово… Ладно, закончили с этим. Все, кто сегодня не репетирует, свободны. И постарайтесь не трепать языками. У нас осталось всего несколько недель. Но если я узнаю, что кто-то устраивает идиотские розыгрыши, звонит, например, актерам и отменяет репетиции, то я вышвырну его из труппы! Шуток я не потерплю. Начинаем.

Мелани хлопнула в ладоши. Актеры мгновенно ожили и метнулись в разных направлениях, пригнув головы, словно в надежде увернуться от удара. Через минуту церковный зал опустел, лишь несколько человек старательно шелестели ролями, изо всех сил стараясь выглядеть профессионально. Публика потрусливее спряталась на кухне. Фиалка вернулась и извинилась за свою несдержанность. Справедливости ради надо сказать, что она не обвиняла Табиту, хотя та и выглядела невинной жертвой.

Мелани отвела Табиту в сторонку, сказала ей пару слов и отослала домой. Пол с виноватым видом пошел готовить кофе для Фиалки.

И тут я заметила Хэзел. Все это время она стояла рядом, но, точно хамелеон, сливалась со стеной, и на нее никто не обращал внимания – пока не наступила ее очередь играть. Не знаю, наблюдала ли Хэзел за происходящим или, по своему обыкновению, о чем-то грезила. Такой непостижимый человек мог быть либо очень сложным, либо до крайности простым.

– Эй! Боже, да наша девчушка, кажется, в трансе. Эй! Эй, вы, с планеты Сэм, с вами хочет говорить землянин.

Я вздрогнула. Рядом со мной привалился к стене Хьюго. Он проследил за моим взглядом:

– Темная лошадка заворожила, да? Должен сказать, я тоже заинтригован этой особой. Не доверяю молчунам.

– Ага, мне они всегда представляются хитрыми и скрытными, хотя на самом деле, как правило, эти люди просто очень робкие и застенчивые.

– Ну, дорогуша моя, Хэзел не из робких. Посмотри, как она ведет себя с Фиалкой. Поначалу, может, и трепетала перед нашей звездой, но лишь до тех пор, пока они не начали репетировать вместе. Хэзел прекрасно понимает, чего стоит.

– Хорошая актриса, правда?

– Очень! – В голосе Хьюго звучала неприкрытая зависть. – Может далеко пойти.

– Почему «может»?

– Ох, дорогуша моя, актерская профессия сродни лотерее. Нужная роль в нужный момент – и ты звезда, по крайней мере на какое-то время. А если не повезет, то «помните Хэзел, которая так хорошо сыграла Елену, кто знает, что с ней сейчас»? А звездочка уже вовсю переучивается на библиотекаря. – Хьюго зевнул. – Ты останешься смотреть репетицию?

– Ага, мне нравится следить за резкими перепадами настроения.

Я наслаждалась, наблюдая за работой актеров, слепых и глухих к окружающему миру. Когда сцена, которую репетировали, начинала обретать форму, атмосфера раскалялась настолько, что от нее можно было прикуривать. Воздух гудел от почти нескрываемой радости актеров, нащупавших наконец нужный подход к своему персонажу.

А потом – раз, и сцена окончена. Несколько минут – и радости как не бывало, словно ничего не произошло. Картина раскалывается на отдельные фрагменты. Мелани с головой уходит в следующий эпизод; Мэттью корпит над новым списком замечаний; актеры, которым предстоит репетировать, разогреваются, а те, что закончили, одеваются, болтая о чем угодно, только не об эпизоде, над которым только что работали. Затем все то же повторяется – сначала шестеренки двигаются медленно и со скрипом, но постепенно притираются, и единый механизм набирает обороты.

Я поделилась было своими наблюдениями с Хьюго, но смущенно оборвала себя на полуслове. Обсуждать собственную работу я сама терпеть не могу.

Хьюго задумчиво посмотрел на меня:

– Интересно, как воспринимают этот процесс другие. Хочешь сигарету?

Я покачала головой:

– Сегодня день «Голуаз»?

– Это был очень сложный выбор, – признался Хьюго. – И все-таки я встал на сторону брюк. «Собрание» к ним явно не подходит.

Он принял эффектную позу, демонстрируя элегантные ноги, задрапированные в черную, мягкую как бархат кожу. Я уже успела изучить задницу Хьюго, а сейчас поймала себя на желании, чтобы ноги у него оказались такими же привлекательными. При его телосложении они вполне могли быть тощими, а я ненавижу костлявые колени. К тому же с тощими ногами ничего нельзя поделать. Качать икры – одна из самых сложных задач. В Калифорнии их набивают силиконом.

– Правда, классные штанишки? – озабоченно спросил Хьюго. – Надо как-нибудь сводить тебя к моему портному.

– Только после того как я решу устроить моим старым штанам приличные похороны.

– Погребальный костер?

– Вообще-то я думала скорее о той сцене из «Викингов», когда горит корабль Кирка Дугласа[53].

– Один из моих любимых фильмов. Судя по всему, наши вкусы совпадают. Может, зайдешь как-нибудь на чашку чаю, посмотрим вместе еще раз?

– Что угодно, лишь бы посмотреть на Тони Кертиса в кожаных шортиках.

– Давай завтра в четыре? Сейчас запишу адрес.

– А тебе разве не надо репетировать?

– Завтра вся труппа намерена устроить массовый забег в направлении «Кукольного дома», – весело сказал Хьюго. – Хотя смысла в пробах мало. Подозреваю, что режиссеры уже сделали выбор. Филип прекрасно знает, кто ему нужен, просто он любит всех строить.

– Всех?

Хьюго поднял бровь:

– Ты совершенно права. Всех юных дам. Ходят слухи, что Филип обожает стравливать красоток. Не думаю, что он дает какие-то конкретные обещания, но, если смазливая актриса вдруг возжелает одарить его своей благосклонностью, он, конечно же, ей не отказывает.

– А если она ничего не получит взамен?

– Ничего? Это уж слишком. Скорее девица уверена, что получит Нору, а вместо этого ей дадут роль Кристины. Но в один прекрасный день одна из красоток наверняка захочет отомстить Филипу. С нетерпением жду этого момента. Филип никогда не принадлежал к числу моих любимых персонажей.

Хьюго затушил сигарету каблуком. На мгновение его глаза блеснули холодной сталью.

На следующее утро театр пребывал в состоянии хаоса. Как правило, в «Кроссе» царит такая расслабуха, что невозможно поверить, что здесь дают спектакли шесть вечеров в неделю плюс один дневной в четверг. Но сегодня выдался необычный день – найденный в погребе труп возбудил театральную братию до крайности. Даже ассистентки помрежа – модные девчонки с косичками, плоской грудью, в обтягивающих свитерах и мешковатых штанах – носились, как нервные гусыни. Несмотря на всю старательность ассистенток, Стив непрерывно орал на них. Его обычная вспыльчивость вылилась в форменную истерику. Стив заставил девушек подметать сцену, и относительное спокойствие нисходило на него, только когда между кулис моталась хотя бы одна девица с метлой. Обычно он занимался этим сам, шваркая по полу с навязчивой одержимостью. Мне казалось, что мрачное настроение хоть капельку улучшилось бы, займись Стив каким-нибудь физическим трудом, вместо того чтобы дергаться и скакать, словно кошка на раскаленной крыше. Создавалось впечатление, что Стив воспринял всю историю с трупом в погребе как личное оскорбление.