– Хорошо.

– И да… Кхм. Если что, то все эти драгоценные камни на вас учтены и будут пересчитаны после обряда. Нет, нет! Не глядите на меня, Вестник, таким ледяным взглядом, я ни на что не намекаю – это всего лишь правила, и я обязан был известить вас о них.

В завершение разговора церемониймейстер склонился над сумой и достал оттуда духи, обрызгав Вестника парфюмом из мирта. Где-то под потолком звонко запели маленькие колокольчики – время пришло.

– Да пребудет с вами Гаар. Вас уже ждут.

Вслед за покинувшим купальню Юлианом последовал и вечно безмолвный Латхус, озираясь в поисках опасностей для охраняемой им персоны.

За Юлианом шлейфом волоклась тяжелая черная мантия, обильно усыпанная в плечах гагатовыми камнями и златом. И хотя рабский обод так и остался лежать на кресле в купальне, а костюм сидел, как влитой, что-то все равно стесняло его. Он попеременно то поправлял высокий ворот, то оттягивал манжеты на черной рубахе. Чувствовал себя, в общем, крайне неуютно и неподобающе для такой роли. Чувствовал себя человеком, изменщиком и дилетантом…

Заря уже занялась, но солнце еще пряталось за кольцами высоких стен, едва подсвечивая их. В этом сером, угрюмом утре вампир, борясь с ветром, заспешил к двум консулам, сидящим в повозке: Илле Ралмантону и Дайрику Обараю. Их повозка качалась из стороны в сторону под напором северного найдала.

Юлиан сел напротив консулов. Повозка тронулась; копыта звонко зацокали по плитке.

По бокам выдвинулась охрана из магов, которая воздвигла вокруг важных особ магический заслон. Теперь ветер с яростью бился о барьер, который под его порывами мерцал и светился радужными всполохами. Однако внутри стало тихо.

Юлиан с интересом рассматривал Дайрика Гаар’Обарая, лучшего ученика Вицеллия и преемника его чина, желая узнать, каков же его облик. Дайрик отвечал встречным взглядом. Его карие, ясные глаза изучали сына его учителя из-за прорезей маски, но изучали с небрежностью, как нечто малое и презренное.

Наконец, королевский веномансер лениво развалился на подушках, сполз, вытянул вперед ноги и заставил раба из-за этого подобрать свои. Затем он так же вяло повернул голову к Илле, и спросил, немного безучастно, будто обращаясь ко всем и ни к кому одновременно:

– В этом году снова безумный ветер. Хорошо, хоть они дошли своим умом сделать щит…

– Обычное явление, – мрачно отозвался старик Илла, вцепившись в любимую трость костлявыми пальцами. – Перед весной всегда поднимается на неделю-две порывистый найдал.

Дайрик смолчал, видя, что советник по своему обыкновению снова не в духе.

Покачиваясь и гремя колесами, крытая повозка покинула господский район и продолжила свой путь по широкой мостовой, которую стали окаймлять вампиры.

Кто-то, по всей видимости, уже давно стоял здесь, под шквалистым ветром, в ожидании проезда Вестника. Иногда, расталкивая испуганно толпу фанатичных вампиров, с улиц на улицы перебегали люди, чтобы как можно быстрее достичь цели своего путешествия и скрыться с глаз празднующих. Их провожали изуверские, голодные взгляды.

Дайрик отодвинул занавесь из алого бархата и вгляделся в набожных вампиров, которые густо облепили улицы. Многие из них уже посетили утренние причастия в храмах, разбросанных по всему городу. Многие держали в руках фиалы – символ Гаара. У кого-то на губах уже была кровь. Взгляд, пьяный, безумный и остекленевший, провожал повозку, словно там сидел сам Гаар.

Дайрик усмехнулся в презрении, скривился.

– Блаженные создания, – заметил он с отвращением. – Они не способны даже держать себя в руках. И снова будут смерти каких-нибудь глупышек с регулами, которые рискнут выйти сегодня ночью из дома. Снова оборотни Рассоделя будут выть от счастья, как голодные псы, когда цена на трупы ненадолго упадет на Мясном Рынке. Какая же низость, какое скотство…

Илла и Юлиан молчали – старик был не в духе и гладил рубин в своем посохе, а раб отрешенно смотрел на изуверских вампиров, которых становилось все больше. Тогда Дайрик Обарай, пребывая в некотором состоянии скуки, перевел свой ленивый взор на оцепеневшего Юлиана и обратился уже к нему.

– Я сомневаюсь, что отец наш Гаар выглядел, как доморощенный цыпленок. Будь увереннее и расправь плечи. Не подведи ожидания своего хозяина, раб…

И Юлиан еще шире расправил уже и так разведенные плечи, нахмурился, но смолчал, ибо по законам не смел и слова сказать стоящему по статусу много выше его. Повозку сильно тряхнуло, и, сморщившись от болезненного толчка в спину, старик Илла распрямился и оперся о трость, злобно зыркая по сторонам.

Дайрик растекся по подушкам, коих было более двадцати в повозке, и посмотрел на устланный черным бархатом потолок.

– Все хотел поинтересоваться, достопочтенный Ралмантон, – протянул он апатично. – Вам не кажется странным, что мода на изящные, родовитые лица в этом году сбоила?

– К чему твой вопрос? – Илла метнул ответный колючий взгляд, задержал его на Дайрике, пока тот не отвел глаза.

– Я к тому, что выбор королевы очень быстро остановился на диком северном рабе. Мне показалось, что Ее Высочество даже не раздумывала над этим выбором, словно следуя какой-то определенной… договоренности.

– Порой во вмешательствах извне разные создания, желающие протолкнуть своих родственников с легкой руки, видят какие-то несуществующие договоренности.

Дайрик недовольно приподнялся на подушках.

– Достопочтенный Ралмантон, шанс воспользоваться привилегиями, данными титулом Вестника, разумнее давать тому, кто сможет им грамотно воспользоваться. Что вы на это скажете?

– Скажу, что женщины не всегда руководствуются разумом, – усмехнулся Илла.

На лицо Дайрика набежала тень, но он смолчал.

А ветер все усиливался, рос в размерах и силе, и теперь клонил к югу даже крепкие платаны вдоль дороги. Кусты же, уже расстелившись перед мощью северного найдала, и вовсе лежали ветвями на земле, словно вымаливая у богов ветра пощады. Качались и вампиры вдоль дороги, но уже от внутренней бури из чувств, накрывших их.

Повозка вынырнула из тени ворот Мастерового города. Утопая в грязи, кони повернули влево и отправились к реке, но не доехав до нее с двести-триста шагов, вильнули вправо. Повозка потащилась к храму Гаара, вдоль мельничных прудов и платановой рощицы, мимо хлебных полей, пока не стала подниматься на холм.

Все это время Юлиан наблюдал огромную толпу, которая также стекалась к вершине холма. Ремесленники, низшие придворные, нищета – все вампиры шли по дороге и уходили в сторону, проваливаясь в грязь по колено, чтобы пропустить вооруженное шествие. Те, кто был верхом, подгоняли своих коней. Бедняки тянули к повозке руки, и ветер доносил обрывки их молитв.

* * *

Наконец, повозка остановилась у белокаменных ступеней.

Юлиан вылез последним и поднял голову. Над ним грозно возвышался, слепя своей белизной, храм. Храм этот был перестроен из старого полсотни лет назад с пожертвований прошлого советника королевства, Чаурсия.