Однако Политбюро и на этот раз не даёт Ярославскому чёткого, конкретного ответа на его предложения… 10 мая 1923 г. на своём заседании Политбюро выносит решение не рассматривать «заявление т. Ярославского», а «отложить» на неопределённый срок. Более того, к проблемам, связанным с процессом над Патриархом, высший партийный орган не обращается до середины июня 1923 г.

15 мая 1923 г. заместитель председателя Судебной коллегии по уголовным делам Верховного суда РСФСР Н. М. Немцов пишет Троцкому записку, которая красноречиво свидетельствует о ситуации, сложившейся вокруг процесса. Судебный чиновник сообщает Льву Давидовичу, что наступило время отпусков, а коллегия находится в отношении суда над Патриархом «в неизвестности». Поэтому Немцов, «извиняясь за назойливость по справочному вопросу», хотел бы узнать у Троцкого, «предполагается ли в ближайшие два месяца поставить это дело?» По всей видимости, Троцкому было крайне затруднительно дать чёткий ответ на полученный запрос и он отправил эту записку Сталину в ЦК РКП(б) с пояснением: «Т. Немцову дан ответ в том смысле, что наводится в ЦК справка, по получении которой сообщим её ему». Несомненно, эти документы свидетельствуют об отсутствии у высшего руководства какого-либо решения о процессе над Патриархом, о том, что оно выжидает дальнейшего развития событий.

Воспользовавшись тем, что Патриарх находится уже не в тюрьме на Лубянке, а в Донском монастыре, АРК того же 15 мая 1923 г. на своём заседании рассмотрела вопрос «О воззвании Тихона» и постановила: ввиду того что Тихон лишён сана и подпись его под воззванием в качестве патриарха будет политически вредна, предложение о воззвании отвергнуть. Как видим, текст этого постановления довольно трудно дешифровать и понять, воззвание какого содержания и кому адресованное хотели получить от Патриарха Тихона члены АРК. Возможно, имелось в виду составление воззвания от имени Патриарха по поводу ноты Керзона…

Для успокоения общественного мнения за границей и в России, вместо воззвания, 22 мая 1923 г. решено было предложить членам АРК обсудить вопрос о «скинематографировании Тихона» в Донском монастыре. Однако в результате обсуждения на заседании АРК было принято постановление об отклонении подобного предложения. 23 мая 1923 г. Патриарха забрали из Донского монастыря и вновь поместили во внутреннюю тюрьму на Лубянке.

В результате этого перемещения, по всей видимости, стало возможным принятие членам АРК нового постановления в отношении Патриарха. 5 июня 1923 г. АРК рассмотрела вопрос «О Тихоне» и решила: «Не возражать против написания Тихоном ряда статей, относительно его отношения к Соввласти в настоящее время и об условиях в которых он содержится под стражей». Текст данного постановления позволяет сделать вывод, что Патриарх, по сведениям членов АРК, уже к 5 июня 1923 г. вполне подготовлен ГПУ для того, чтобы написать «ряд статей» по поводу «его отношения к Соввласти в настоящее время»…»

Что ж, совершенно пророчески сказал однажды митрополит Илларион о месте и роли патриарха в послереволюционной России: «Теперь наступает такое время, что венец патриарший будет венцом не «царским», а скорее венцом мученика».

8

По решению АРК начальник секретного отдела ГПУ Самсонов 11 апреля написал служебную записку Тучкову, в которой приказал: «1) Тихона поместить в хорошую камеру, 2) привезти его утром, чтобы никого не было, 3) Тихон должен быть здоров».

Более того, в этой записке Самсонов отдаёт распоряжение о фиксировании агентами ГПУ разговоров среди различных слоёв населения до и после процесса, а также об организации охраны процесса.

Ещё через несколько дней Самсонов гневно пишет Тучкову: «Я просил и при этом в категоричной форме о том, чтобы аккуратно предоставлять сводки о слухах в связи с процессом Тихона. Это не делается благодаря расхлябанности вашего отделения. Подтянитесь при этом быстро».

Камера, в которую был помещён Патриарх, выглядела следующим образом: «ширина двери камер должна составлять 69–70 см, высота — 188–192 см, толщина — 6 см, «глазок» оборудуется на высоте 145–150 см от пола, диаметром 135–140 мм со стороны камеры и 35–40 мм со стороны коридора.

В средней части двери на высоте 95 см устраивается форточка размером 20 на 27 см, размер окон: ширина 85–90 см, высота 90–100 см, окна должны быть подняты от пола не менее чем на 160 см».

О том, как обращались с патриархом в заключении при его слабом здоровье, в своём докладе В. Р. Менжинскому писал Е. Л. Тучков: «Тогда перед нами встала задача обработать Тихона, так чтобы он не только извинился перед Советской властью, но и покаялся в своих преступлениях и тем самым поставил бы в глупое положение монархистов. Правда, надо сказать, что здесь с Тихоном работы было чрезвычайно много, он прекрасно понимал, что одним раскаянием дело не ограничится, а что и после придётся слушаться и действовать по указке ГПУ, что его более всего тяготило, но благодаря созданной для Тихона обстановки и условий, где он содержался под стражей, а также правильно сделанного к нему подхода, Тихона удалось обломать и он собственноручно написал раскаяние».

«Я совершенно сознательно, — продолжает Тучков, — упустил подробности приёмов нашей работы, а касался лишь её результатов, имея ввиду, что таковые во первых Вам известны, а во вторых они настолько разнообразны, что если их описать, то потребовалось бы написание целой книги».

Целой книги потребовалось бы и для описания сводок 6-го отделения Тучкова, которые регулярно составлялись по данным осведомителей. В них обобщались все настроения и разговоры среди различных слоёв населения столицы. Кроме того, в 6-м отделении готовили сводки и о разговорах и настроении в Донском монастыре, где периодически находился Тихон до и после своих арестов.

А 16 июня 1923 года Тихон подписал весьма «странное заявление». Как утверждает Д. А. Волкогонов, «по стилю явно написанное (или продиктованное) работниками Государственного политического управления».

Вот его текст: «От содержащегося под стражей патриарха Тихона — Василия Ивановича Белавина.

…Будучи воспитан в монархическом обществе и находясь до самого ареста под влиянием антисоветских лиц, я действительно был настроен к советской власти враждебно… временами враждебность переходила к активным действиям, как-то: обращение по поводу Брестского мира в 1918 году, анафемствование в том же году власти и, наконец, воззвание против декрета об изъятии церковных ценностей в 1922 году. Все мои антисоветские действия, за немногими неточностями, изложены в обвинительном заключении Верховного суда. Признавая правильным решение суда о привлечении меня к ответственности… обращаюсь с настоящим заявлением: Раскаиваюсь в этих проступках против государственного строя и прошу Верховный суд изменить мне меру пресечения, то есть освободить меня из-под стражи. При этом я заявляю Верховному суду, что я отныне советской власти не враг. Я окончательно и решительно отмежёвываюсь как от зарубежной, так и внутренней монархической белогвардейской контрреволюции.

16 июня 1923 г. Патриарх Тихон (Василий Белавин)». «Прошло ещё немало месяцев, пока Политбюро среагирует на покаянное заявление, в котором, похоже, кроме слова «анафемствование», все остальные принадлежат тучковским соглядатаям, — сделает вполне резонный вывод Волкогонов. — 18 марта 1924 года, уже после смерти вдохновителя антикрестового похода, Политбюро наконец постановляет: «Прекратить дело Тихона». Для полного завершения «дела» Тихону останется только умереть…»