Хотя если уж говорить о милиции, то они тоже усилили наблюдение за мной. Будь я чуть постарше – вшили бы передатчик под кожу, чтобы контролировать мои слова и действия. Но я еще был слишком молод, и по закону никаких чипов вшивать мне не имели права.

В какой-то момент, после очередной порции алкоголя, я задумался о том, почему так хорошо дерусь. Мне довелось размахивать кулаками всего несколько раз – и я ни разу не проиграл. Тогда, в драке с бандой Стаса, уложил противников крупнее и сильнее меня. Избежал смерти в схватке с лесной собакой. Да и совсем недавно с двух ударов убрал взрослого мужика.

Неужели это тоже часть дара? Неужели я становлюсь непобедимым?

Иногда голова болела от попыток понять свою сущность. Дар то и дело пропадал. Будущее постоянно расплывалось в сизой дымке.

Я мучил маму вопросами: кто мой отец, что во мне может быть особенного? Мать все время отвечала одинаково – отец погиб на Фронтире, а если во мне и есть что-то особенное, то это из-за воздействия радиации. Мол, сам понимаешь – Третья мировая, Нашествие…

А я не понимал.

Почти все виды животных, появившиеся в результате мутаций, через несколько лет были истреблены в ходе работ по очистке окружающей среды. А звери, которые возникли после Нашествия, не отличались от земных животных ничем, кроме внешнего вида. Разве что водомеры могли каким-то образом манипулировать со своим весом.

Существовали и люди с генетическими изменениями, но, кроме силы и опять же внешнего вида, никаких особых способностей они не имели. Не умели ни летать, ни видеть правду.

Объяснить происходящее это никак не могло.

И конечно, я постоянно думал о Наташе. Мы поддерживали отношения. Я то и дело навещал ее так же, как и она меня, но держался с ней сухо, обменивался парой слов, передавал привет от Пашки, если тот что-то писал. И все.

Между нами не осталось ни дружбы, ни любви.

Все это, вместе взятое, заставляло меня пить. Жизнь ускользала сквозь пальцы, как речной песок. Наверное, я все-таки не повзрослел, а отчаялся. Именно этим и объяснялись все происходившие со мной изменения.

Чтобы прервать тягостные раздумья, я решил выйти в магазин. Неподалеку от моего дома располагался универсам, где я запасался продуктами на неделю, когда мама давала мне список и перечисляла на умную карту нужное количество кредитов.

Сейчас мама ничего мне не поручала, поэтому я сам подошел к ней и спросил, что нужно купить. Она привычно обвела взглядом кухню, приказала открыться холодильнику и, изучив его содержимое, велела принести овощей и куру. Я пожал плечами и, дождавшись, пока мама переведет деньги в мое личное дело, вышел из дома.

Погода стояла хорошая. Середина лета. Жужжали слепни, стрекотал кузнечик, в роще заливался скворец. Над заросшим высокой травой полем дрожало марево, сама трава источала сладковатый запах, притягательный и отталкивающий одновременно.

Я выбрал короткую дорогу – мимо Пашкиного дома, откуда совсем недавно выехала тетя Вера, вокруг усадьбы Наташи и в поселок.

Универсам не радовал особенным изобилием – государственное регулирование цен накладывало на ассортимент продуктов свой отпечаток. Я побросал в корзину пакетики с модифицированными огурцами, помидорами, салатом, зеленью, моркосвеклой, затем добавил к овощам замороженную куриную тушку и подошел к кассе.

Оплатив, я упаковал все в пластиковый пакет. Нелепое и глупое ощущение – представить, что держишь в руках труп птицы. Когда-то это тельце бегало по птицеферме, клекотало, делилось проблемами со своими собратьями – а теперь украсит мой стол во время ужина. Ненужная, досадная правда.

Я увидел широкий тесак в руках палача. Уверенный безразличный удар – и дальше тело куры движется по конвейеру уже обезглавленное, а веки откатившейся в сторону головы все еще подергиваются, постепенно затягиваясь смертельной поволокой.

К горлу подступил ком. Неужели сейчас их готовят вот так? Но я справился с собой и заставил мысли плавно перетечь в другое русло. Может, купить чего-нибудь спиртного? Остатки перечисленного мамой кредита позволяли это сделать. Я, раздумывая, подошел к центральному парку и остановился возле знакомого автомата.

Хотелось пива. Ну что ж…

Две бутылки меня вполне устроили. Я сел на скамейку, положив рядом с собой пакет. Открыл пиво.

– Парень! – окликнули меня из-за спины.

Я нехотя повернулся. Прямо по газону ко мне шел пожилой человек неряшливого вида. В руке у незнакомца была зажата бутыль дешевого коньяка.

– Позволь рядом посидеть, а? – голос человека не отличался трезвостью.

– Ну ладно, садись, – махнул я рукой на пустующую часть скамейки.

Поначалу незнакомец молчал, и я успел покончить с первой бутылкой, не отвлекаясь. Но как только принялся за вторую, старик заговорил.

– Да, я видел Нашествие. О, да! – Казалось, что он беседует сам с собой. – Сотни кораблей чужаков в Солнечной системе. Об этом принято молчать. Про истинную цену победы знают немногие. Да, немногие. Ты знаешь? – резко повернулся ко мне старик, я даже отпрянул от неожиданности. – Не знаешь, – продолжил он и вдруг замолчал.

Я глотнул пива. Неужто настоящий ветеран? Грязный, неухоженный. Нет, не может быть.

– Я был там, – с ноткой гордости проговорил старик. – Сто шесть лет назад. Видел овров, победил их…

Мне ничего не оставалось делать, кроме как промолчать. Где это видано, чтобы ныне живой человек сто шесть лет назад сражался на космическом корабле? Сколько ему сейчас лет? Минимум сто тридцать.

Не верю.

По истории мы, естественно, проходили Нашествие. Эта первая и последняя встреча с представителями иной цивилизации закончилась ничем. То, что принято называть Нашествием, на самом деле являлось всего лишь несколькими стычками людей с оврами, заключением мирного договора и отбытием инопланетян из нашей системы.

Овры испугались мощи людей. Решили отступить.

Конечно, Нашествие подстегнуло развитие науки. После стычки стал активно развиваться контроль гравитации и теория подпространства. Люди создавали сверхмощное оружие, готовясь к новой встрече, но овры словно канули в Лету – растворились в межзвездном пространстве, и сейчас ученые ломали головы, пытаясь найти то место, откуда они к нам нагрянули.

– Овры омерзительны и чрезвычайно сильны, – бубнил меж тем старик. – У них жало вот такой длины!

Я кивнул, глядя, как старик вытягивает сухую руку, показывая размер оврова жала.

– Меня один укусил, гад. И теперь я не могу умереть. Высох, похудел, а все живу. Сто сорок стукнуло в прошлом году.

Ничего себе. Если на секунду представить, что треп старика не вымысел, то это, бесспорно, вызывало уважение.

– Мы победили. Да, победили. Несмотря на то что сходили с ума пилоты, несмотря на то что был разбит крейсер «Альтаир».