Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вот на этих снимках ты собственной рукой написал имена и фамилии красавиц. А вот на этих — те же красавицы лежат совершенно неживые.
— А я при чем?
— Ты их привез в город?
— Сами напросились. Они каждый раз просятся. В очередь становятся, чтоб я их сюда привез.
— Эти двое своей очереди уже дождались, да?
— А я при чем?
— Давай договоримся... Я задаю вопрос, а ты быстро, не раздумывая, отвечаешь. Короткий вопрос и тут же короткий ответ. Поехали?
— Ну.
— Где Юшкова?
— Не знаю, — прозвучала, все-таки прозвучала чуть заметная заминка в ответе Величковского, он словно бы и собирался ответить быстро, но что-то его остановило.
— Повторяю: где Юшкова? — сказал Пафнутьев с тем же выражением.
— Я могу, конечно, ошибиться...
— Прошу!
— Мне кажется, она в Италии.
— Север Италии?
— Да, скорее всего. А вы откуда знаете?
— Твой Игорь оттуда звонил?
— Да.
— Зачем?
— Интересовался...
— Чем?
— Как идет ремонт.
— Хотел убедиться, что ты на свободе?
— А где же мне быть? — искренне удивился Величковский, в очередной раз озадачив Пафнутьева и Худолея непробиваемым своим простодушием.
— Ну, что ж, все ясно. Поедем в Пятихатки.
— Зачем?
— У этих женщин есть родители, братья, сестры, друзья, женихи... У них будут к тебе вопросы, думаю, много вопросов. Называется — очная ставка.
— Не хочу, — капризно сказал Величковский. — У меня здесь еще много работы.
— Надо, Дима, надо. Конечно, мы можем и подождать, отложить...
— Я согласен.
— На что?
— Привести в порядок ваш туалет.
— Это уже кое-что, — заметил Худолей. — Но маловато.
— Бесплатно! — оскорбленно воскликнул Величковский.
— Кому сдавал девиц? — спросил Пафнутьев, усаживаясь за стол.
— Никому не сдавал. Сам иногда пользовался.
— Привозил, а дальше?
— А дальше их проблемы.
— А Игорь?
— Что Игорь?
— Дуркуешь?
— Я?!
— Старик, — Пафнутьев помолчал, перебирая снимки, потом сложил их стопкой, снова сунул в ящик. Все это он проделал медленно, аккуратно, видя, с каким ужасом смотрит на него Величковский. — Снимки, которые мы изъяли в твоей квартире, теперь в уголовном деле о двух убийствах. Вот этот товарищ, — Пафнутьев кивнул в сторону Худолея, — самый сильный наш эксперт. Он утверждает, что будут еще трупы. И я ему верю. Двое из твоей колоды уже никогда не вернутся в Пятихатки. А сам ты будешь отвечать на вопросы родни. После того, как освободишься. Могу утешить — выйдешь не скоро, может случиться так, что, когда выйдешь на свободу, тебя уже никто и не узнает, уже и забудут, что был такой. По-разному, старик, может получиться, очень даже по-разному. Заметь, я говорю обо всем открытым текстом. Двое мертвы. Ты один хочешь отвечать за их смерть?
— Мне надо заканчивать ремонт квартиры. Я Игорю обещал. А про остальное ничего не знаю. И знать не хочу.
— На тебе два убийства.
— Какие?!
— Показать? — Пафнутьев постучал пальцем по столу, в который он только что сунул пачку снимков.
— Не надо.
— Кому сдавал девочек?
— Пахомовой.
— Где-то я уже слышал эту фамилию. — Пафнутьев обернулся к Худолею. — У нее есть муж?
— Застрелили несколько лет назад. Была какая-то разборка.
— Средь бела дня? — спросил Пафнутьев.
— Да, из обреза.
— Валя, ты понял, о ком идет речь? — спросил Пафнутьев.
— А как же, Паша... Сразу все понял. Давненько мы с ней не встречались... Изменилась, наверное, похорошела.
— Старая кошелка! — обронил Величковский.
— После таких красавиц тебе любая кошелкой покажется. — Пафнутьев взял величковскую сумку, молча поднес к столу и вытряхнул все содержимое. На стол вывалились блокнотик, кошелек, авторучка, темные очки, коробочка с ваксой, какие-то таблетки, паспорт.
— Денег все равно не найдете, — проворчал Величковский.
— Доберемся и до денег, — ответил Пафнутьев. — До хороших денег доберемся, а, Валя? Как ты думаешь?
— Если дело дошло до трупов, появятся и деньги, — мрачно сказал Худолей.
* * *
Увели Величковского, ушел на разведку Худолей — чем сейчас занимается Пахомова, где живет, с кем общается. Пафнутьев остался в кабинете один. Он сложил стопкой бумаги, скопившиеся после разговора с Величковским, — его показания, адреса, имена, обстоятельства появления в городе девочек из далеких Пятихаток, все рассовал по конвертам и как бы освободил стол для мыслей новых, свежих и дерзких.
Но не было у него ни новых мыслей, ни тем более дерзких. Какая-то унылость навалилась, и за ней стояли не отчаянные поступки, не решительные действия, за ней стояла вдруг открывшаяся перед ним громадная работа, которую нужно было проделать быстро, четко, не теряя ни минуты и никому не давая ни минуты на раздумья, колебания.
Пафнутьев подошел к окну, через которое совсем недавно так отчаянно сиганул Величковский, сиганул, не зная зачем, с какой целью, будто в другой, соседний мир прыгнул, где все его девочки живы и здоровы, все с теми же порочно-податливыми взглядами и, простите, обильными ляжками — видимо, питались в своих Пятихатках картошкой, макаронами, украинским салом и прочими вещами, которые делают человека если и не соблазнительным, то упитанным.
За окном в песочнице играли дети, на скамейке шушукались старушки, опасливо поглядывая на его окно, будто были уверены, что через минуту-другую кто-то опять вывалится из этого окна к ним во двор и будет метаться, как загнанная зверюка, тыкаясь во все запертые двери. Пафнутьев помахал им рукой, старушки в ответ слабо улыбнулись.
Позвонил Шаланда.
— Ну и что? — спросил, ничего не поясняя.
— А что? Все в порядке. Весна идет, весне дорогу. Обещают резкое потепление, пора тебе свои войска переводить на летнюю форму одежды.
— Пусть еще немного попотеют.
— Правильно, — одобрил Пафнутьев. — Пар костей не ломит.
— А трупы?
— Опознаны.
— Шутишь? — недоверчиво спросил Шаланда.
— Записывай... Шевчук Надежда Ярославовна и Хмелько Таисия Петровна. Жительницы Днепропетровской области, город Пятихатки.