– Капельницу поставить может?

– Капельницу? Зачем… А, ты об этом. – Капитан понимающе усмехнулся. – Конечно, может, да и капельница имеется. Но у меня же все бойцы уже… «привиты»! Один, правда, испугался и сбежал… Дурак, как ушел в подземелье, так никто его больше и не видел. А остальные все как огурчики в банке, готовы к употреблению в любое время. Разве что еще дрессуру не проходили и программирование. Специалиста не было, а моего уровня мало…

– Ничего, подправим твой уровень, – пообещал швед. – Хватит тебе в Глиняных ходить. И людей твоих тоже в порядок приведем. После потерь, которые мы понесли, повышение статуса ждет многих, ты не исключение. Нам теперь столько работы предстоит, каждый «мобилизованный» на счету. Вот потому я и приказал тебе пленников беречь. Я специально подбирал себе в группу таких людей, которых можно сразу в работу брать. Один летчик, майор…

– Это рыжий, что ли? – перебил его капитан. – Глазами так и сверкает, вот-вот дырку прожжет!

– Рыжие, они всегда бойцами хорошими были, – усмехнулся Мартин. – Неуступчивая порода! Но тот, кого ты имеешь в виду, всего лишь капитан, зенитчик… Хотя в нашем деле специальность значения не имеет, какую программу в него заложим, тем и будет. Главное, чтобы компьютер, – Мартин постучал указательным пальцем по своему лбу, – работал хорошо. Знаешь, что бы ни говорил Бин… покойный Бин, а я считаю, что «Авиценна» «Авиценной», а способности, заложенные в индивидууме, тоже немаловажный фактор. Вон сколько нас, големов… Начинали все с одной, стандартной программы, а видишь, все равно все мы разные! Так что вояк я не зря с собой привез.

– Вояку! – поправил Мохов. – Одного вояку. Майора у меня нет. Здесь только два местных, отец и сын, капитан-зенитчик и девица-переводчица. Да, и конечно, тот, кого Уколов покойный прислал. Но он в подземелье давно, его Ваха приказал в строгости держать, говорит, что он опасный трансформер… Слушай, а девица тебе в группе зачем? Раз решил собственную гвардию с собой привести, вернее, пока только кандидатов в нее, то брал бы и мужика переводчика. Военного. Благо их без работы осталось много. А тут баба… толку с нее!

– Не скажи! – Мартин покачал перед собой пальцем. – В моем плане ей отводится очень важное место. Это пока нас не раскрыли, пока мы действовали без оглядки на СМИ и спецслужбы, можно было игнорировать маскировку. А теперь, когда «Зов» выключен, когда все предупреждены о нашей деятельности, Попова нам пригодится. Тем более здесь, в Дагестане, где столько горячих мужиков. Да она нам такие двери откроет, какие ни тебе, ни мне не преодолеть. Без ультразвука, естественно. Забудь о тех временах, когда одного только появления голема было достаточно, чтобы вопрос решился сам собой. До тех пор, пока не вернем утраченные позиции, пока не восстановим сеть управления, а главное, не запустим всеобщий «Зов», мы должны быть осторожны и незаметны. Кытмир и так чуть не потерял Землю! Но подожди, все это хорошо, но где же Александров? Мне майор был нужен…

Швед растерянно посмотрел на капитана. И, встретившись с ним глазами, увидел, как у того расширяются зрачки… И тут же в голове молнией пронеслась догадка.

– Хранитель?! – простонал он. – Как же я мог забыть об этой твари!

Герман затаил дыхание, прислушиваясь. Он боялся поверить себе, говорят же, что у человека, который долгое время находится в закрытом помещении, могут начаться галлюцинации. Неужели это случилось и с ним? Но если это галлюцинация, то почему все так похоже на правду? Да он руку даст на отсечение, что действительно слышал звук, которого никогда прежде не слышал. Такой, как… Господи, сразу и не опишешь. Вот если бы он был режиссером фильма, то использовал бы нечто похожее для озвучивания процесса… измельчения зерна в муку. Вот, точно! Огромное колесо жернова ворочается и перетирает все, что под ним находится. Скрип, скрежет, грохот и пронзительный шорох одновременно.

Герман вскочил, словно его подбросило. Да ведь это камень трется о камень! Это же, может, проход открывается! Такой же, как тот, через который он попал сюда, в подземелье.

Забыв о кроссовках и мокрых брюках, которые так и остались лежать на полу, Герман бросился бежать. Спотыкаясь в темноте и чертыхаясь, он все бежал и бежал вперед, туда, где люди, которые могут вывести его из ловушки. Главное – успеть, пока они не исчезли. Вот черт, не понесла бы его нелегкая в этот тупик, из которого теперь приходится выбираться, наверняка бы уже встретился со своими спасителями!

Неожиданно – в этом дурацком месте все почему-то случалось неожиданно – Герман увидел, как в том конце тоннеля, откуда он только что прибежал, мигнул, а потом устойчиво загорелся свет. Да-да, самый настоящий свет. Яркий, теплый, манящий и такой желанный, он залил всю центральную галерею, и при виде этого зрелища Герман чуть не взвыл от досады. Господи, ну почему все случается так не вовремя, почему он всегда оказывается там, где хуже? Почему все хлебные и денежные места достаются другим?

Бежать босиком было холодно и неприятно, но Герман старался об этом не думать, какой толк, если все равно ничего не изменить? Ну ссадит он ноги в кровь, ну простудится, пусть, главное, чтобы лечение проходило там, наверху! Где солнышко, где тепло и сухо…

Голоса Герман услышал в тот момент, когда уже и не чаял увидеть своих спасителей. Задыхаясь, проклиная свою лень и, как следствие пренебрежения тренировками, – отсутствие «дыхалки», он, не добежав каких-то тридцать, а может, и всего-то двадцать метров до выхода, споткнулся и упал. Понимая, что подняться на ноги сил не хватит, он все-таки попытался приподняться… и тяжело закашлялся. Приступ кашля, долгий и изнурительный, отнял у него последние остатки сил. Когда же он, собрав всю волю в кулак, заставил себя стать на четвереньки, надсадный кашель перешел в рвоту. Пустой желудок не мог ничего отдать, кроме желчи, но от этого было не легче. Герману казалось, что его сейчас просто вывернет наизнанку.

Облегчение пришло не сразу, какое-то время Герман находился в полубессознательном состоянии, ничего не видел и не слышал. А потом, когда сознание стало проясняться, первое, что он услышал, были… шаги. И вновь голоса. Они приближались, неизвестные люди вот-вот должны были подойти к развилке. А вдруг они войдут как раз в ту галерею, где находится Герман? Надо привести себя в порядок, хоть как-то…

Герман, опираясь на стену, встал. Это далось ему нелегко, закружилась голова, но бог с ней, с головой, как-нибудь справится. Главное – выбраться бы, а там уж…

На этом он прервал свои размышления и напряг слух.

– … понимаешь, если мы всех местных русских, – услышал Герман, – и тех дагов, что с ними, не «мобилизуем», то нам хана. Хотят они или не хотят… и спрашивать не надо. Хватай на улице, и вперед! Как мы у себя в Москве…

– Нет, Георгий, ты не прав. – возразил другой голос. В отличие от первого, который по-московски акал, этот был явно из местных. – Нам, наоборот, нельзя привлекать к себе внимания.

– Ваха, время осторожных действий прошло, – не сдавался первый, тот, которого назвали Георгием. – Вот мы в Москве все осторожничали, и к чему это привело?