Рабыня потянула в стороны цепь: звенья цепи звонко щёлкнули. Она отбросила разорванную цепь далеко в сторону и устремила взгляд на Лекса. Зрачок был полностью черен, губы рабыни медленно раздвигались в ухмылке. И выглядело это так, будто кто-то против её воли растягивает их в мерзком оскале. Лекс, оцепеневший от изумления, смотрел на неё, будучи не в силах пошевельнуться.

Разворачивающееся перед ним зрелище было чудовищным, но вместе с тем завораживало. Рабыня открыла рот, произнося странные звуки, похожие на скрип колеса или грохот камнепада. Звуки, которые не могло произносить человеческое горло. Звуки, которые одновременно гремели внутри головы Лекса, разрывая черепную коробку. Он страшно закричал, скрючившись от боли.

Рабыня, а вернее, то Нечто, что сейчас управляло её телом, подошло к Лекса, присаживаясь на корточки рядом с ним. Оно приблизило лицо к Лексу, втягивая носом воздух, словно принюхиваясь. Ткнуло рукой его в грудь и произнесло, растягивая шипящие и проглатывая часть слов:

– З-з-з-знакомый з-з-запах. Мальчиш-ш-шка. Тот с-с-с-самый, да?

И тут же довольно ответило само себе:

– Да-да, тот с-с-самый. Была ещ-щ-щ-щё одна, другая. Одна и в то ж-ж-же время двое. С-с-сладкая плоть и невинная ж-ж-жиз-з-з-знь....

Нечто громко расхохоталось. Жуткая усмешка еще больше исказила лицо рабыни, превращая его в лицо подлинного ужаса, поджидающего в самом кошмарном сне.

– Она так с-с-сопротивляетс-с-ся, глупыш-ш-шка. Она с-с-скоро с-с-станет лиш-ш-ш-шь оболочкой. Ей не выс-с-стоять. Она с-с-слиш-ш-шком час-с-с-сто прос-с-сила о помощ-щ-щи. З-з-з-за вс-с-сё нуж-ж-жно платить.

Чёрные глаза вновь обратились к Лексу, распростёртому на полу. Нечто склонило голову рабыни набок, будто с подлинным интересом разглядывая его:

– Это будет з-з-забавно… Это будет с-с-с-смеш-ш-шно… Ты ж-ж-ж-же любиш-ш-ш-шь пос-с-с-смеятьс-с-ся, с-с-слабый мальчиш-ш-шка.

Оно подняло руки и вцепилось в предплечья Лекса, надавливая на них так сильно, что ему показалось, будто оно голыми руками разрывает его плоть. В голове грохотал громкий, издевательский смех. И он почувствовал, будто то Нечто, вцепившееся сейчас в него, вытягивает из него силы, выкачивает жизнь по каплям.

Лекс что есть силы пнул чудовище. Оно немного дёрнулось от удара, завалившись набок. Он вскочил, ища взглядом то, чем можно обороняться. Схватил вилы, стоящие у стены, и приготовился отражать нападение твари. Оно посмотрело на него и проскрежетало:

– Поиграем?

Лекс сглотнул ком в горле. Нечто стояло расслабленно, будто непричастное к происходящему, но чёрные бездонные омуты пристально наблюдали за ним. Он нанёс удар вилами, целясь в грудь. Вилы пронзили лишь воздух – оно скользнуло в сторону, приглашающе махнуло рукой. Давай ещё. Он прицелился и в последний момент изменил направление удара. Ложный выпад лишь немного оцарапал кожу.

– Грязный приём, лгуниш-ш-шка.

Лекс вновь принялся кружить вокруг твари, выискивая слабые места. Создавалось впечатление, будто их не было вовсе. Оно отражало все его выпады с почти скучающим видом, как хозяин, играющий с неразумным маленьким щенком. Лекс чувствовал, что преимущество не на его стороне.

Рубаха была насквозь мокрая, глаза заливал пот, движения становились всё более неточными. Оно играло с ним, затягивая его в свои сети. Каждое едва ощутимое касание твари ослабляло его всё сильнее. Так ему долго не продержаться. Он судорожно соображал, пытаясь найти решение. Тварь расхохоталась, указывая себе на голову:

– Его нет, мальчиш-ш-ш-шка. Выхода нет. Я з-з-знаю все твои мыс-с-с-сли…

Лекс содрогнулся: нить, что связывало его с рабыней, открывала доступ этому монстру ко всем потаённым уголкам его мыслей. Связь… Рабыня… Что оно сказало в самом начале: «Она сопротивляется»?

В ответ тварь прохрипела:

– Без-з-знадёж-ж-жно, с-с-смирис-с-сь…

Лекс напрягся изо всех сил, пытаясь дотянуться сознанием до рассудка рабыни. Он словно нырнул в чёрный колодец мрака, голодного, жадного, отчаявшегося. Склизкие щупальца тьмы тянулись со всех сторон к нему, пытаясь расколоть его разум, растащить по кускам, словно добычу. Но он упорно нырял ещё дальше, к источнику света, видневшегося на дне колодца.

Нечто разгадало его намерения и дёрнулось ему навстречу. Он отбросил вилы и прыгнул вперёд, заключая тело рабыни в свои объятия, прижимаясь лбом к её лбу, чувствуя её обжигающее дыхание на своём лице. Нечто попыталось оторвать его от тела рабыни, но он прижимался к ней всё крепче, пытаясь достучаться до неё. Он отчаянно звал её, моля о снисхождении:

– Ани! Ани! Ты слышишь меня? Ответь! Я знаю, что ты здесь, внутри. Ани!

Ещё одно усилие воли и он коснулся сознанием ослепительного света, который дёрнулся вниз, ещё глубже, стремясь уйти от него. Он едва не взвыл от отчаяния:

– Ани, постой, не уходи… Послушай меня, только ты можешь одолеть то нечто, завладевшее тобой. Выброси его из себя. У тебя получится. У нас получится… Я помогу тебе…

Он потянулся к ней, открывая самого себя, как источник силы: бери, черпай, пей из меня. В ответ ему донёсся равнодушный, усталый голос Ани:

– Это – есть часть меня. Оставь меня, дай забыться.

Нечто с силой било его по спине, по рукам, по рёбрам, пытаясь разжать объятия… И слова, которые произносили Лекс и Ани тонули в грохоте, в котором можно было различить лишь одно:

– С-с-с-сдохнеш-ш-ш-шь.

Лекс едва не рыдал от отчаяния: он достучался до сознания Ани, но она не хотела спасать себя. Он видел, как свет мерк с каждой минутой, растворяясь в тёмной пучине.

– Ани, послушай меня. Сопротивляйся, прошу тебя… Я тебя умоляю… Не давай этому завладеть тобой полностью. Я знаю тебя, я знаю другую Ани, способную на многое.

– Зачем?

– Чтобы жить. Возьми часть меня, борись. Да борись же ты!

Ответом на его отчаянные мольбы был молчание. Словно укор, словно обвинение, брошенное ему в лицо.

– Ани, умоляю, пожалуйста… Больше не будет боли, я обещаю. Я клянусь тебе!.. Всё может быть совсем по-другому, прошу тебя…

Тишина… Лекс чувствовал, что его руки уже начинают разжиматься, а тело ломит от боли так, будто его придавило огромным камнем. Он крикнул из последних сил:

– И это всё, на что ты способна? Прячешься струсив? И ты упрекала меня в том, что я неспособен на большее? Посмотри на себя, забилась в угол, даже не пытаясь сопротивляться! Выбрось прямо сейчас все свои мечты из трусливой душонки! Ты их недостойна…

Ответом ему послужила ослепительная вспышка света:

– Вот как? Что ж, ты сам захотел этого…

И лучи света впились в него, прожигая насквозь, вытягивая из него силы. Это было так больно, гораздо больнее того раза, когда Тени высасывали из него жизнь. И в довершение этой боли промелькнула мысль: Может, это и есть смерть? Отчего же умирать одновременно так сладко и горестно?