Отец любил вспоминать, как случайно часть их разведбатальона увидела танки. Те самые остатки, которые убегали, пытаясь уцелеть.

Никто не ожидал подобной встречи. Немцы — потому что уже много часов подряд не видели никого из русских. Русские — потому что действительно не предполагали увидеть здесь танки, а кроме того… На танк, на эту железную махину, к тому же отлично стреляющую, с голыми руками не попрешь. Тут требуется хорошее орудие, которого у них нет. Значит… Значит, их всех сейчас расстреляют из танковых пушек, сомнут гусеницами — и поминай как звали!

Танки чуточку притормозили, а потом, не заметив никакого сопротивления, потихоньку двинулись вперед.

Георгий заметался глазами по сторонам, выискивая что-нибудь для достойного отпора. Гранат мало, винтовка — вообще пустяк. С ней много против танков не навоюешь. Эх, пулемет бы! Связку бы гранат… Противотанковое бы орудие… А еще лучше — «катюшу»…

С этим мощным крупнокалиберным реактивным орудием, носящим столь нежное имя — называл какой-нибудь страдалец, сохнущий по своей девчонке, — встретиться на войне довелось в ноябре сорок второго, когда «катюши» первыми известили о начале нашего контрнаступления под Сталинградом. Их мощных «голосов» немцы боялись до дрожи в коленях и всегда в страхе ждали, когда громко и властно «заговорят» эти русские страшилки.

Танки медленно приближались. Они не слишком спешили, уверенные, что победа здесь будет на их стороне. Сейчас они начнут стрелять… И тогда конец… Всем, кто пошел выполнять задание командования. Еще несколько минут… Или секунд… Кровь, крики, стоны, искалеченные тела… Моментально темнеющий от крови, ко всему уже привыкший и все перевидавший снег в окрестностях Сталинграда…

Сначала Георгий не поверил своим глазам. Потом пригляделся и ахнул. Трофейное орудие… Противотанковое… То, что нужно… Немцы бросили при отступлении…

Уже не прячась, Леднев вскочил и бросился к орудию. Скорее, скорее!.. Руки тряслись от напряжения и волнения. Подрагивающими пальцами он развернул миномет в сторону немецких танков… Да, но снаряды?! Чем стрелять-то, будь оно все проклято?!

— Эй! — заорал он. — Быстрее, пока эти черепахи ползут по дороге, ищите вокруг, нет ли снарядов! Ящик должен быть… Ищите, ищите все! Да пошевеливайтесь вы, отдерите задницы от земли!

— Вот! — крикнул вдруг один из солдат. — Вон, Жорка, видишь?

И Георгий увидел…

— Подноси, живее! — гаркнул он неизвестно кому, вновь разворачивая орудие вслед за танками и прицеливаясь.

Подождите еще немного, дорогие немчики, шептал он, не спешите…

Первым же выстрелом он попал в головной танк. Да так, что башню просто подбросило вверх. Танкисты снова растерялись. Как, эти недобитые, практически безоружные люди (фрицы все прекрасно рассмотрели из своей брони) еще способны и стрелять?! Да так, что становится не по себе?! Нет, так не бывает! Так просто не может быть! Не должно! Откуда у них оружие?!

Второй выстрел заставил танкистов заметаться, танк загорелся. Третий выстрел, четвертый…

Леднев бил без промаха.

Шедшие за первым танком машины дали задний ход.

— Уйдут гады! Уходят! — орали солдаты. — Жорка, они уползают!

— Не уйдут, не дрейфьте, не дадим! Снаряды давайте! — зверским голосом проорал Георгий и выстрелил во второй танк. Потом в третий…

Огонь охватывал все больше машин. Над дорогой стлался черный дым, металось пламя мощного пожара, взметнувшегося вверх и отчаянно раздуваемого ветром. Напоминало адское пламя. Хотя кто его видел…

— Стреляй, Жорка, стреляй! — голосили солдаты.

И он стрелял… Пока не кончились снаряды.

Танки на дороге горели, оттуда доносились стоны и крики. Немцы пытались спастись и вытащить погибающих товарищей, но это им не удавалось.

Неожиданно раздался дикий вопль:

— Русс, спаси меня! Спаси! У меня дети!

Весь черный, в копоти от огня, здорово обожженный немец чудом вырвался из пламени и, барахтаясь в снегу, очевидно пытаясь притупить боль от ожогов, умоляюще протягивал к разведчикам худые грязные руки.

— Ишь, и по-русски наловчился! — недоброжелательно пробурчал Леднев. — Гад, сволочь! Дети у него, видали? А у нас что, нету детей?

От души выматюгался.

Пленный по-прежнему барахтался в снегу и кричал, поднимая вверх руки. Показывал на пальцах — четверо! Четверо детей…

— Все мы люди на этой земле, — печально сказал один из разведчиков. — Несчастные и подневольные…

Георгий шагнул к немцу и рывком поднял его со снега.

— Идти можешь?

Немец исступленно схватился за него.

— Могу, могу! Русс солдат, спаси меня, я погибаю!

Леднев осмотрел немца — ожоги были не так уж страшны. В дырах комбинезона зияло голое покрасневшее тело, но волдырей, кажется, незаметно.

— Тут недалеко, — пробурчал Георгий. — Топай, если жить хочешь, отец четверых детей!

— Спасибо, спасибо! — лепетал немец. Леднев подобрал валявшуюся на снегу чью-то телогрейку и набросил ее на плечи немца.

— Потерпи! — уже почти миролюбиво сказал он. — А если что, держись за меня. Доведу!

— Спасибо, спасибо! — лепетал немец. По его щекам катились мелкие слезы.

— Цепляйся крепче! — посоветовал Георгий. — Скоро придем. Там врачи. И поесть тебе дадут, горемычный… Ожоги не тяжелые, обморозиться не успел, ранений нет… Тощий, как все вы сейчас под Сталинградом. Да ничего, поправишься, это дело наживное. Кончится война — вернешься к своим детям. Меня Георгием зовут. Пятого ребенка родишь и назовешь в честь меня Жоркой. Германии очень нужны теперь люди. Чтобы строить новую страну. Пусть будет среди них и один Георгий. Ладно?

Немец услужливо, суетливо кивал. Хотя вряд ли понимал все, о чем толковал ему Леднев.

Он отличался по службе. И приводить «языков» навострился здорово.

Об этом Георгий Семенович тоже рассказывал дочкам, умалчивая о многом.

Многие искренне удивлялись его неизменному везению, но дело заключалось вовсе не в одной простой и верной госпоже удаче. Георгию безумно хотелось отличиться, проявить себя. Вверх, непременно вверх любой ценой! Он должен заявить о себе сам, в полный голос, выпрямиться во весь рост. Он обязан показать себя во всей своей красе, со всеми своими доблестями и умениями, способностями и опытом. Обязан!.. И во что бы то ни стало добьется этого.

Однажды хорошенько обмозговав ситуацию, Георгий понял, что вылавливать каждый раз «языка», да еще ценного, обладающего уникальной информацией, попросту невозможно. Не хватит на долю Леднева такого количества «языков». И несмотря на то, что армия Гитлера здорово обессилена, прямо обескровлена, она еще не сломлена до конца и способна сражаться дальше. Значит, Георгия вполне могут пристрелить или взять в плен. И тогда…