— Я совсем вам не нравлюсь, Ора? — спросил я с фальшивой улыбкой.

Она смерила меня сухим, неприятным взглядом. Залпом осушила свой бокал; я уже готов был подкинуть ей эту идею, насчет сапог, но все-таки одумался. В данном случае дама нужна мне не для развлечения — для дела…

Дама тем временем промокнула губы салфеткой. Глубоко вздохнула, поднялась и царственным шагом двинулась к кровати; и пока она шла, крохотные крючочки на спинке ее платья взялись выскакивать из столь же крохотных петелек, сами собой и один за другим: тресь-тресь-тресь…

Презираю женскую магию и успешно ей сопротивляюсь — но Ора не применила ни единого прямого воздействия. Воля ее направлена была на жалкие стальные крючочки, которых в любой галантерейной лавке хоть горстями греби; а что крючки вылетали из петелек столь причудливо, и платье обнажало спину так небрежно и удивительно, будто женщина меняла кожу, и что показавшиеся из-под шелков плечи были безукоризненной белизны и формы — так магического воздействия тут не было не на грош, а было уважение к Закону Весов, предписывающему с кредитором расплачиваться по полной программе…

И вот я поднимаюсь, в два шага настигаю жертву, нежно хватаю за волосы и разворачиваю лицом к лицу, и столь же нежно, зубами, берусь за теплые, пахнущие парфумом губы…

Нет. Я сижу за столом, всеми десятью пальцами вцепившись в край столешницы. Собственному порыву — можно иногда поддаться. Но поступить так, как ждет от тебя провокатор…

— Ора! — глухо сказал я в обнаженную уже спину. — Дело, о котором я хочу вас просить, ничего общего не имеет с плотскими утехами.

* * *

— Все? — переспросила она недоверчиво.

— Потом мы вернемся обратно. Если меня что-либо задержит — вы возвратитесь одна… Карету я оплачу.

— Вы используете меня в качестве пешки, — сказала она задумчиво.

— Никто не сказал, что я обязан использовать вас в качестве козырного туза. Во всяком случае, после приема ваши обязательства передо мной признаются выполненными. А вам ведь того и надо?

Она неожиданно улыбнулась:

— Вы никогда не замечали, как ваши глаза меняются ролями? Когда светится синий глаз, вы становитесь неотразимо привлекательны. Зато когда загорается желтый — на вас страшно смотреть… Как странно.

И она рассмеялась. Некоторое время я смотрел, как она смеется, потом улыбнулся тоже:

— Интересно, а вы специально подкрашиваете веки немножко разными красками? Чтобы создавалась иллюзия разных глаз, как у наследственных магов?

— Квиты, — сказала она, сгоняя с лица улыбку. — Кстати… почему вы не одернули этих мерзавцев сразу? Я ведь заметила, вы стояли в тени минуты три, прежде чем…

Я пожал плечами:

— Три минуты? Вы преувеличиваете…

— Нет, Хорт. Вы не находите ничего постыдного в том, чтобы слегка поиздеваться над женщиной, верно?

— Еще немного, — сказал я желчно, — и окажется, что этих… предприимчивых молодых людей натравил на вас я. Чтобы позлорадствовать. Верно?

Она улыбнулась снова. С переменой настроений на ее лице могла поспорить разве что весенняя погода.

— Я не хочу с вами ссориться, Хорт.

— Я тоже не хочу с вами ссориться, — сказал я примирительно. — Кстати… вы действительно выиграли этот камушек, этот желтенький такой… в карты?

— Что значит «действительно»? По-вашему, я солгала?!

Раздражение ее было как песок в глаза; я едва сдержался, чтобы не прикрыть лицо ладонью.

* * *

Тот, кто наблюдал за мной, ни разу больше не опустился до прямого следящего заклинания. Правда, и я был начеку; по несколько раз на день мне случалось ощущать пристальное к себе внимание, и наблюдающий был маг, а уж кому он служил — префекту, королю или кому-то еще — выяснить не представлялось возможным.

Частая смена личин уже не приносила должных результатов; после того, как под окнами «Северной Столицы» обнаружились просители — очередные соискатели заклинания Кары — мне пришлось съехать из гостиницы и снять комнату неподалеку от клуба.

Маг-шпион, служащий префекту, больше не показывался в клубе. Зато однажды, за день до королевского приема, я нос к носу столкнулся с торговцем зельями, тем самым, у которого трагически погибла дочь, который знал преступника, жаждал Кары — и одним из первых получил мой отказ.

Мне была неприятна эта встреча. Мы раскланялись, как полузнакомые вежливые люди; я прятал взгляд. Захудалый, но гордый маг водрузил на голову потертую клубную шляпу, попрощался со старичком-гардеробщиком — и ушел; глядя ему вслед, я подумал, что этотимеет больше прав шантажировать меня, нежели пекущийся о государственном благе король.

Оба муляжа Кары — настоящий и фальшивый — лежали в футлярах, ожидая королевского приема.

* * *

Я прекрасно помнил, что мой дорожный сундук был заговорен от моли, блох и прочих паразитов. Еще весной.

Теперь я стоял посреди комнаты, близоруко щурясь, хотя дыра на парадном камзоле находилась перед самым моим носом и рассмотреть ее не составляло труда.

До хозяйственной магии я опускался только в крайних случаях. Возможно, как раз теперь такой случай настал, и мне предстоит уподобиться портняжке, подмастерью, с тупым усердием корпящему над прорехой.

Пользуется ли моль человеческой логикой? И если нет, то почему все дыры появляются обычно на самом видном месте? Вот как теперь — с левой стороны груди, напротив сердца, там, где принято носить ордена… Орденов у меня не водилось. Некому было жаловать — зи Таборы никогда никому не служили. Разве что почетная медаль?..

Я недолго колебался. Отыскал в кошельке серебряную монету покрупнее, сосредоточившись, сотворил себе медаль — черный хорек на серебряном поле. Шутка показалась мне остроумной; более того, когда Ора Шанталья изволила проявить любопытство, я не без удовольствия рассказал ей и про моль, и про хорька.

— Вы сноб? — вкрадчиво спросила она. — Вы действительно считаете хозяйственную магию уделом назначенных, таких, как я?

— Я этого не говорил, — сообщил я мягко.

— Можно посмотреть? — она протянула руку к моей импровизированной «медали», поколебавшись, я отцепил украшение и положил ей в ладонь.

Ладонь оказалась сухой и теплой.

— Занятно, — Шанталья повертела «медаль» перед глазами. — Теперь можете приколоть обратно… А можете не прикалывать…

Я проследил за ее взглядом.

Изъеденное молью место было гладким и чистым. Ни следа не осталось от уродливой прорехи.

— Хозяйственная магия, — она усмехнулась. — Просто и эффективно…

— Предпочитаю услуги портных, — сказал я суховато и приколол медаль на прежнее место.

Она усмехнулась: