— Мне нужен конь. Сильный конь. Немедленно. И необходимо знать, как добраться до Эйдиндрила.

Генерал повернулся:

— Сильного коня, немедленно! Ты, принеси карту с дорогой до Эйдиндрила для магистра Рала!

Солдаты помчались выполнять приказ. Ричард обернулся к драконихе:

— Мне так жаль, что ты страдаешь, Скарлет!

Смех заклокотал в горле драконихи.

— Рана не болит. Погляди-ка сюда, на эту сторону.

Голова на длинной шее повернулась следом за юношей. Ричард изумленно уставился на яйцо, уютно лежащее в кольце хвоста.

Огромный желтый глаз уставился на него.

— Я только что родила. От этого в основном и моя слабость. Так что даже совсем неплохо, что я не могу летать.

Она изрыгнула над яйцом язычок пламени и нежно погладила скорлупу лапой. Наблюдая за ней, Ричард подумал, как прекрасна жизнь и как здорово, что все остальные и впредь будут наслаждаться ею.

Но видение падающего топора вновь и вновь вставало у него перед глазами. И невозможно было избавиться от этого ужаса. У него затряслись руки. Ведь это может происходить именно сейчас, в эту самую секунду! Дыхание с шумом вырывалось у него из легких.

Наконец прибежал солдат с картой. Протянув ее Ричарду, он указал:

— Вот Эйдиндрил, магистр Рал. А вот кратчайший путь. Но все равно, чтобы туда добраться, нужно несколько недель.

Ричард сунул карту за пазуху. Тут верхом на лошади примчался второй солдат. Ричард достал из сугроба мешок и лук, которые упали, когда он свалился с драконихи.

Пока Ричард приторачивал к седлу вещи, генерал Тримак держал под уздцы могучего жеребца.

— В седельных сумках немного еды. Когда вы вернетесь, магистр Рал?

Ричард был как в тумане, мысли разбегались в разные стороны. Единственное, что он видел, это опускающийся топор.

Он вскочил в седло.

— Не знаю. Когда смогу. А до тех пор главным остаетесь вы. И охраняйте Сад Жизни. Не впускайте туда никого.

— Желаю счастливого возвращения, магистр Рал. Наши сердца с вами.

Кулаки снова грянули о доспехи, а Ричард пришпорил жеребца и галопом промчался через распахнутые перед ним ворота.

Ричард тихо выругался, когда конь под ним рухнул замертво. Перекувыркнувшись несколько раз в снегу, он вскочил и принялся снимать с загнанной лошади вещи. Ему было жаль животное, отдавшее все, что могло.

Он уже потерял счет загнанным лошадям. Некоторые скакуны просто останавливались и отказывались двигаться дальше, некоторые переходили на шаг, и их уже нельзя было заставить бежать. А некоторые мчались до тех пор, пока не разрывалось сердце.

Ричард понимал, что слишком жесток к ним, и пытался не гнать так быстро, но он был не в силах медлить. Когда лошадь умирала или отказывалась идти дальше, он находил другую. Иногда хозяева не хотели продавать коней, желая поторговаться, но в таких случаях Ричард просто швырял им пригоршню золотых и забирал лошадь.

Он и сам был полумертв от усталости. Почти всю дорогу он ничего не ел и не спал. Временами он шел пешком, давая скакуну передышку. А когда требовалось найти новую лошадь, бежал бегом.

Ричард взвалил мешок на плечи и побежал по дороге. Он уехал из Д'Хары две недели назад и знал, что Эйдиндрил уже недалеко.

Тот факт, что с зимнего солнцестояния прошло уже две недели, казался не столь уж важным по сравнению со стремлением добраться до Кэлен. Он просто не мог смириться с тем, что уже поздно.

Запыхавшись, он остановился на вершине холма. Впереди, сверкая на солнце, простирался Эйдиндрил. На склоне горы в дальнем конце города виднелись серые стены замка Волшебника. Ричард снова побежал, утопая в снегу.

На улицах было полно народа. Люди куда-то спешили, торопясь скорее добраться до места по морозцу. Продавцы стояли, переминаясь с ноги на ногу, чтобы не замерзнуть. Ричард мчался по улицам. Сообразив, что все пялятся на его Меч Истины, он укрыл клинок плащом мрисвиза.

На углу, воткнув в землю короткий шест с перекладиной, стоял торговец. С перекладины свисали какие-то длинные нити. Когда до Ричарда дошло, что именно выкрикивает торговец, он мгновенно вышел из задумчивости.

— Волосы Исповедницы! — надрывался продавец. — Купите прядь волос Матери-Исповедницы! Прямо с ее поганой головы! Спешите! Осталось совсем немного! Покажите вашим детям волосы последней Исповедницы!

Ричард взглянул на длинные пряди. Волосы Кэлен, вне всякого сомнения. Он сдернул их с перекладины и сунул за пазуху. Торговец попытался воспротивиться, но Ричард с размаху впечатал его в стену. Схватив парня за ворот, он рванул его, приподняв над землей.

— Где ты их взял?

— У Со… Совета. Купил на продажу. Я честно приобрел их после того, как их отрезали. Они мои. — Торговец начал звать на помощь: — Караул! Грабят!

Разъяренная толпа попыталась встать на защиту обиженного. Ричард достал меч. Народ мгновенно рассосался, а торговец кинулся прочь, удирая во все лопатки.

Хоть Ричард и убрал меч в ножны, при виде дворца Исповедниц гнев с новой силой охватил его. Глядя на огромное здание, Ричард вспомнил, как Кэлен рассказывала ему о великолепии дворца. С ее слов он знал все так, словно уже бывал здесь прежде.

Вспомнил он и о женщине, которую упоминала Кэлен. Повариха. Нет, шеф-повар. Как же ее звали? Санд-что-то-там… А, Сандерхолт!.. Госпожа Сандерхолт.

Кухню он нашел по запаху. Увидев разъяренного Искателя, кухонная челядь поспешила укрыться, явно не желая иметь с ним дело.

— Сандерхолт! — позвал он. — Госпожа Сандерхолт! Где она?

Служки испуганно указали на коридор. Не успел Ричард пройти и несколько шагов, как навстречу ему выскочила миниатюрная женщина.

— Что за шум? Кто меня зовет?

— Я, — ответил Ричард.

Лицо ее из хмурого стало озабоченным.

— Чем могу служить, молодой человек? — неуверенно спросила она.

Ричард старался сохранить грозные интонации, но, похоже, ему это плохо удавалось.

— Кэлен. Где я могу найти ее?

Лицо женщины стало белым, как надетый на ней фартук.

— Должно быть, ты Ричард. Она говорила мне о тебе. Ты выглядишь точно так, как она рассказывала.

— Да. Где она?

Госпожа Сандерхолт нервно сглотнула.

— Мне очень жаль, Ричард, — прошептала она. — Совет приговорил ее к смерти. Приговор был приведен в исполнение в день зимнего солнцестояния.

Ричард молча смотрел на крошечную женщину. Он никак не мог решить, говорят ли они с ней об одном и том же человеке.