запад. Китайцы не стали создавать для себя кордонов — пределов для своей экспансии, как это сделали римляне на Рейне и Дунае.

Столетие за столетием волны кочевников под китайским натиском устремлялись на юг, поначалу в направлении Бактрии. Парфяне I столетия до н. э., вероятно, сочетали в себе скифский и монгольский элементы. «Поющие стрелы», которые уничтожили армию Красса, в начале появились, по всей видимости, на Алтае и Тянь-Шане.

После I столетия до н. э. линия наибольшего притяжения и наименьшего сопротивления для потока кочевых народов пролегала какое-то время вдоль северного берега Каспия. За столетие или около того вся область, известная как Западный Туркестан, была «монголизирована» и остается такой по сей день. Второй существенный натиск Китая на кочевников начался около 75 г. н. э. и только ускорил их отток в западном направлении. В 102 г. китайцы отправили из своего передового лагеря лазутчиков на Каспий (или, как говорят некоторые исследователи, к Персидскому заливу), чтобы более подробно узнать об устройстве римского государства. Но, выслушав их сообщения, они решили не следовать дальше.

К 1 в. н. э. кочевые монгольские народы появились и на восточных рубежах Европы. Они уже основательно перемешались с северными кочевниками и с неоседлыми арийскими племенами Каспийско-Памирского региона. Между Каспийским морем и Уралом к тому времени уже обитали гуннские народы. На запад от них были аланы, вероятно, также монгольский народ с нордическим элементом. Именно аланы сражались с Помпеем, когда тот вошел в Армению в 65 г. до н. э. Пока что эти народы продвинулись западнее других в этом новом наступлении монгольских племен и не предпринимали попыток пробиться дальше на запад до IV столетия. На северо-западе осели финны, родственный монголам народ, который уже давно вышел к самим берегам Балтики.

Западнее гуннов, за Доном, обитали уже собственно нордические племена, готы. Готы распространились на юго-восток из своих исконных земель в Скандинавии. Это был тевтонский народ; на нашей карте, на которой мы отмечали пути расселения ранних арийских народов, отмечено, как готы пересекли Балтику.

Готы продолжали двигаться на юго-восток по рекам России — в этом им пригодилось умение строить и управлять лодками, полученное на Балтике. Нет сомнения, что они значительно смешивались со скифским населением, пока шли до берегов Черного моря. В I в. н. э. готы делились на две основные ветви: остготы, или восточные готы, заселили земли между Доном и Днепром; вестготы, или западные готы, осели западнее Днепра. Все первое столетие на великих равнинах царило затишье, но продолжали появляться новые племена, росла их численность. II и III вв., очевидно, были периодом довольно влажным, и кочевники не испытывали недостатка в пастбищах. Далее, в четвертом и пятом веках, климат стал суше, обильные в прошлом пастбища оскудели, и дикая степь снова пришла в движение.

В первое столетие христианской эры Китайская империя была достаточно сильна, чтобы изгнать со своей территории и отбросить от своих северных рубежей избыток кочевого монгольского населения. Набравшись сил, покорив северную Индию и смешавшись там с арийскими кочевниками, монгольские племена, словно лавина, обрушились на ослабевшую Римскую империю.

Далее нас ожидает рассказ об этом нашествии и о попытках немногих великих людей отсрочить окончательное ее крушение. Но прежде скажем несколько слов о том, что представляли собой и как жили эти варварские монгольские народы, устремившиеся на запад — от границ Китая к Черному и Балтийскому морям.

В Европе и теперь принято вслед за римскими авторами писать о гуннах и народах, следовавших за ними, как о невероятно жестоких, бесчеловечных варварах. Но те свидетельства, которые оставили нам римляне, нельзя считать беспристрастными. Римлянин мог клеветать на своего недруга с легкостью, которой позавидовал бы современный пропагандист. Он мог говорить о пунийцах, как о воплощении вероломства, и при этом самым отвратительным образом предавать Карфаген. Обвинения того или этого народа в прирожденной жестокости были прелюдией и оправданием чудовищного избиения, порабощения и грабежа со стороны римлян. У римлян была вполне современной страстью к самооправданию. Вспомним, что эти рассказы о дикости и страшных зверствах гуннов исходили от людей, основным развлечением которых были гладиаторские бои, а единственным ответом всем недовольным и восставшим — медленная и мучительная смерть на кресте. От первых дней и до последних Римская империя уничтожила, должно быть, сотни тысяч людей таким способом. Значительная часть населения Империи, которая могла бы жаловаться на варварство со стороны нападавших, состояла из рабов, подвластных любым прихотям и желаниям своих владельцев. Следует помнить обо всем этом, прежде чем сокрушаться о том, что Рим заполонили варвары.

Факты же говорят о том, что гуннские народы, по всей видимости, были восточным эквивалентом древних ариев. Несмотря на глубокие расовые и языковые отличия, они легко и успешно смешивались с остатком кочевых и полукочевых арийских народов на север от Дуная и Персии. Вместо того чтобы убивать, они принимали их в свои ряды и заключали смешанные браки с представителями народов, которых покоряли. Кочевники-монголы обладали качеством, обязательным для всех народов, которым суждено политическое доминирование — толерантной ассимиляцией.

Они позже, чем первобытные арии, начали свое переселение, и их кочевой уклад был более развит, чем у ариев. Кочевник-гунн рос вместе с лошадью. Монгольские племена научились ездить верхом где-то между 1200 и 1000 гг. до н. э. Удила, стремена, седло — все это далеко не примитивные приспособления, без них не обойтись, если человеку и лошади предстоит многие и многие дни проводить в пути. Не стоит забывать, как недавно в жизни человека появилась езда верхом. В целом человек провел в седле не более чем три тысячи лет.

Конечно же, эти азиатские народы были совершенно неграмотны и не создали великого искусства. Но не будем спешить с выводом, что это были примитивные варвары, застрявшие на том уровне, который давно оставила позади земледельческая цивилизация. Это не так. Они также развивались, только в другом направлении — более свободными, оставаясь проще духовно и, несомненно, в более близких отношениях с ветром и небом.

Первые большие нашествия германских племен на Римскую империю начались в III в., вместе с упадком центральной власти. Мы не станем утомлять читателя перечислением спорных названий, отличительных черт и запутанных взаимоотношений различных германских племен. Даже историкам порой стоит больших трудов не путать их друг с другом, тем более что