Она расхохоталась:

— Где ты это слышал?

— Отец как-то сказал. В тот вечер он сильно напился.

— Твой отец, похоже, очень интересный человек, — заметила она.

Я подумал, не выпить ли еще глоточек. От первого мне стало тепло и спокойно. Спокойствие — это хорошо. Мне нравилось быть спокойнее. Я кивнул в сторону бутылки, и она вернула ее мне. Она расплылась в улыбке, а потом вдруг прыснула.

— Что? Что я сделал?

Она замахала на меня руками и закашлялась от смеха. Губы у меня расплылись в улыбке, а потом я расхохотался вместе с ней, хотя и не понимал, над чем она смеется.

— Скажите! — потребовал я. — Вы должны мне сказать!

Миссис Картер положила обе ладони на стол и перестала смеяться. Она хмыкнула и сказала:

— Я подумала: если отправлю тебя домой пьяного, твои родители, наверное, убьют меня.

Я какое-то время смотрел на нее в упор, в глаза. Потом мы оба снова расхохотались; смех смешивался со слезами — мы хохотали до колик.

Она взяла бутылку и отпила еще глоток. Бурбон тек как вода.

— Любимый напиток Саймона. Правда, после бурбона он всегда делался таким злым! Ты ведь не злишься, нет?

Я покачал головой.

— И я тоже не злюсь. Так почему он становился таким злым? Почему всякий раз злился и бил меня, стоило ему притронуться к этой бутылке? Почему он не мог стать таким, как мы с тобой сейчас? Смешно. Господи, неужели он правда умер? Мой Саймон умер! Они в самом деле убили его, да?

Я понял, что напрасно пил во второй раз. Теперь напротив меня сидели две миссис Картер. Если я прищуривался правильным образом, они на какое-то время сливались в одну, а потом их опять становилось две. Я закрыл один глаз, потом второй, потом снова открыл первый.

— Я знаю, позавчера ты подглядывал за мной там, у озера, — тихо сказала миссис Картер.

Адреналин ударил мне в голову, две миссис Картер соединились в одну и больше не раздваивались.

— Вы… знаете?

Она медленно кивнула:

— Ага.

Я покраснел. Оторвал от нее взгляд и уставился на стол, на бурбон. Потянулся к бутылке, но, прежде чем я схватил ее, рука миссис Картер накрыла мою. Она дрожала:

— А знаешь, мне почему-то даже хотелось, чтобы ты смотрел. Я видела, как ты ходил туда с удочкой. Я знала, что ты там будешь.

— Зачем вы…

— Иногда женщина хочет быть желанной, вот и все. — Она сделала еще глоток. — По-твоему, я хорошенькая?

Я кивнул. Она казалась мне настоящей красавицей. Кроме того, она была взрослой женщиной. Не такой, как девчонки в школе, которые только-только выросли из лифчиков нулевого размера, «принцессиных» вечеринок, обмена записками и мечтаний о самой последней и крутой мальчиковой группе. Она была женщиной — женщиной, которая говорила со мной «об этом». Вернулось тогдашнее ощущение; кровь ударила мне в пах. Я знал, что ей ничего не видно под столом, и все-таки смутился. Выдернул у нее руку и поднес бутылку к губам; на этот раз меня не обожгло. Бурбон показался мне просто восхитительным.

Я вернул ей бутылку, и она не отпрянула; она отпила из горлышка. Когда она наконец отлепилась от бутылки, содержимое уменьшилось почти на четверть. Миссис Картер попыталась поставить ее на стол, но промахнулась. Бутылка упала на пол и со звоном разбилась; стекло и бурбон оказались у нас под ногами.

— Ах ты… — сказала она. — Ну и наделала я дел! Плохо.

— Ничего страшного, я все уберу. — Я встал со стула, и стены закружились у меня перед глазами. Я ухватился за спинку стула, несколько раз глубоко вздохнул. Стены остановились.

Миссис Картер наблюдала за мной со своего стула — желтая виниловая обивка и металлический каркас. Потом она уронила голову на стол, на сложенные руки.

Я стоял в полной тишине. Я не произнес ни слова, пока не услышал, как ее дыхание выровнялось, как бывает во сне. Тогда я толкнул дверь на улицу, и на кухню проникла ночная прохлада.

Надо позвать маму и отца — один я не сумею ее связать.

32

Портер — день первый, 16.49

— Он старый. Тираж давно распродан. — Уотсон читал крошечные буквы на своем айфоне. — «Высшая математика», авторы Уинстон Гилберт, Томас Бротингтон и Кармел Торнтон. Первое издание — тысяча девятьсот двадцать третий год, а последнее, судя по всему, вышло в тысяча девятьсот восемьдесят девятом.

Три человека склонились над книгой, лежащей на столе в квартире Эмори. Освобождая место, отодвинули в сторону степлер, рулончик клейкой ленты и стакан с ручками.

Уотсон достал из черной коробочки кисть и порошок для снятия отпечатков. Окунул кисточку в порошок и начал посыпать обложку, делая рукой круговые движения, чтобы порошок лег ровным слоем.

— Желаю удачи, когда будешь возвращать его в библиотеку, — мрачно заметил Нэш.

Уотсон сделал вид, что не слышал. Он достал из сумки большой фонарь, включил его и снова склонился над книгой.

— Это обычный фонарь? — спросил Портер.

Уотсон покачал головой:

— «Феникс»-семьсот пятьдесят. Его светодиоды дают две тысячи девятьсот люмен. Это почти вдвое ярче, чем у тех фонарей, которые нам выделяют официально. Кроме того, у него есть функция инфракрасного излучения и стробоскопический эффект.

Нэш присвистнул:

— Ни фига себе фонарик! Наверное, мы, копы, на Рождество просим Санта-Клауса подарить нам новые стволы, а вы, криминалисты, просите такие вот фонарики. Ну что ж, все по справедливости.

— Что-нибудь видно? — спросил Портер.

Уотсон склонился ниже:

— Вижу только один набор отпечатков, скорее всего оставленный Барроуз. Мне придется снять у нее отпечатки, чтобы исключить ее. И проверить корешок… — Он посветил на переплет. — Ни единой складки. По-моему, книгой никогда не пользовались. Она в замечательном состоянии.

— Не хочу показаться сторонником теории заговоров, но не думаешь ли ты, что она заряжена? — спросил Нэш.

Портер нахмурился:

— Заряжена?

— Ну да, как взрывное устройство, например. Может, часть страниц внутри вырезана и там что-то спрятано?

Уотсон попытался открыть обложку.

— Нет, не надо! — крикнул Нэш, пятясь к стене.

Обложка ударилась о столешницу. Нэш зажмурился.

Портер прочел первую страницу.

— Это никакая не бомба, а самый обыкновенный учебник.

— Выпью-ка я воды, — сказал Нэш, уходя в сторону кухни.

Портер листал страницы. Уотсон был прав: для издания 1987 года учебник выглядел совсем новеньким. Глянцевые страницы склеились. Они пахли новой книгой,