– Башня! – это слово Каладиус и Мэйлинн произнесли одновременно и с почти одинаковыми интонациями.

Действительно – настал тот самый миг. Башня материализовалась в этом мире полностью. С того места, где стояла троица, ручей не был виден, сокрытый громадой Башни, но Каладиус был уверен в том, что он больше не течёт. Незыблемость камня преградила путь воде.

– Идите туда, дорогая! – воскликнул маг. С камня Мэйлинн не было видно входа в Башню, но Каладиус не сомневался, что лирра без проблем его отыщет. Возможно, он был виден лишь ей.

– А как же вы? – в отчаянии воскликнула Мэйлинн.

– Мы выполнили свою миссию! – без всякого пафоса ответил маг. – Главное свершилось. Идите в Башню – она не выдаст вас им!

– Я не могу… – лирру словно раздирало на части, одна из которых рвалась свершить то, ради чего она прибыла сюда, а другая не решалась бросить обречённых друзей.

– Если вы не пойдёте сейчас, наша смерть может оказаться напрасной, – сурово проговорил Каладиус.

Вообще сознание Мэйлинн сейчас, даже против её воли, всё больше заполнялось Башней. Она словно слышала сейчас успокаивающий, наполненный мощью голос. Слов она пока не понимала, но сами интонации внушали уверенность, что Башня признала её достойной, что она готова принять её, подчиниться её воле.

Что-то иномирное проявилось в её лице, глаза словно бы засветились каким-то мягким светом. Мэйлинн, мягко ступая, направилась вниз, к подножью своей Башни, которая хоть и не была Белой, как ей представлялось, но, тем не менее, была прекрасна.

Какой-то резкий, неприятный звук, возникший где-то на самой границе её восприятия, внезапно вывел Мэйлинн из транса. Оказалось, это кричал Бин, указывая куда-то рукой. Лирра подняла голову и увидела тонкие ловкие фигуры, достаточно свободно перепрыгивающие по верхушкам скал. Ассассины…

Несмотря на близость Башни, та, прошлая Мэйлинн, на какое-то время словно вернулась. Острая тревога за Кола пронзила сердце, и Мэйлинн бросилась к пересыхающему руслу ручья, чтобы попытаться хоть чем-то помочь. Арбалет и меч были отброшены ещё там, на скале, но лирру это совершенно не волновало. Кроме того, уголком зрения она заметила, что Бин и Каладиус мчатся ей на подмогу. Башня словно вздохнула – печально, но понимающе. Этот немой укор болью прошёлся по телу Мэйлинн, но она не остановилась.

И вскоре увидела медленно отступающего Пашшана, с нечеловеческой скоростью вращавшего своим шестом и отбивающегося от наседавших ассассинов. Кола рядом не было. И Мэйлинн сразу поняла – почему.

Словно что-то взорвалось в сознании лирры. Она поняла, что не в состоянии вынести мысль о том, что её друг уже мёртв, а вскоре будут мертвы и другие. И с невероятной ясностью она поняла, что в её силах всё изменить. Она стояла спиной к Башне, но чувствовала её каждой клеточкой своей кожи. Более того, она чувствовала всю ту колоссальную, неземную мощь, которая содержалась в Башне, и которую она готова была дать лирре. Если бы Мэйлинн была магиней, то сейчас в её власти было бы практически всё. Все самые невероятные мифы о Дайтелле на фоне этого представлялись бы глупыми историями о ярморочных фокусах. Если бы она была магиней…

– Мессир! – воскликнула она, пытаясь остановить мага, который уже промчался мимо неё, чтобы помочь своему слуге. – Снимите печать!

Каладиус остановился, как вкопанный. Он сразу понял, о чём она говорит. Медленно, словно нехотя, повернулся к ней.

– Я не могу… – проговорил он. – Я не знаю, что будет, если печать падёт… Ваше тело давно должно было погибнуть…

– Я знаю, что делаю! – резко оборвала его Мэйлинн. – И я требую, чтобы вы сняли печать!

– Не могу! – лицо мага словно окаменело.

– Делайте, что я говорю! – гнев исказил лицо лирры. – Делайте, или я прокляну вас!

– Но…

– Сделай это, глупый старик! – одним рывком Мэйлинн оказалась рядом с Каладиусом и схватила его за ворот. Её глаза сейчас горели почти не метафорическим огнём. – Ты должен! Я всё исправлю!

Мгновение, которое показалось обоим вечностью, Каладиус смотрел прямо в глаза Мэйлинн. Вероятно, он прочёл в них нечто, что наполнило его сердце одновременно глубокой печалью, но и решимостью. Ничего не говоря, он прикрыл глаза, словно вслушиваясь во что-то, происходящее внутри лирры.

Судорога прокатилась по телу Мэйлинн. Каждая мышца, каждый орган, каждый нерв словно обожгло огнём. Хриплый крик, больше похожий на вой раненого зверя, вырвался из её груди. Но одновременно с этим пришло ощущение беспредельной мощи. В это мгновение Мэйлинн была самым могущественным магом из когда-либо живших или живущих. Наверное, она была почти богиней.

Оттолкнув обмякшего Каладиуса, Мэйлинн шагнула вперёд. Ей не требовались ни слова, ни жесты, ни даже мысли. Магия стала самой её сутью. Скалы, окружавшие наступавших, вдруг словно взорвались изнутри. Каменные осколки безжалостно секли лирр, превращая их в бесформенные куски мяса, при том, что ни один осколок не задел ни Пашшана, ни подбежавшего к нему на подмогу Бина. Смертный стон пронёсся над скалами – они словно вторили стонам десятков умирающих.

Второй удар Мэйлинн был не менее сокрушающим, и так же никак не проявился в её действиях. Она всё так же неподвижно стояла, глядя в пустоту, а в этот момент прибрежные скалы вдруг стали резко удлиняться, превращаясь в какие-то подобия каменных змей или копий. Эти копья, быстро увеличиваясь в размерах, тянулись к оставшимся на берегу лиррам. Опытные магини среагировали молниеносно, но на этот раз силы были слишком неравны. Лишь лёгкое дрожание воздуха вокруг каменных змей обозначило лопающиеся, рвущиеся магические щиты. А через несколько мгновений камни с жадным чавканьем вонзились в вопящих лирр. Они были словно живыми, настигая даже тех, кто пытался бежать. Несколько магистров бросились в воду, надеясь уплыть, но через несколько секунд из моря взметнулись острые, словно иглы, скалы, и беглецы, подобно каким-то гротескным гигантским насекомым, оказались просто нанизаны на них.

Вот так за какие-то полминуты на острове, как и прежде, осталась лишь одна лирра. Хотя, конечно, вставал закономерный вопрос – а была ли она всё ещё лиррой? Очевидно, это была уже не та Мэйлинн, что около года назад спасла Бина от разъярённых колонов, и даже не та, что сорок дней назад высадилась на Полумесяце.

Все присутствующие с немым ужасом взирали на это сверхъестественное существо. Каладиус, так и не поднявшись на ноги, даже отвернулся, словно от Мэйлинн исходило невыносимое для его глаз сияние. С ужасом, смешанным с тоской, глядел Бин. Меч выпал из его руки, и парень, не мигая, смотрел на лирру. Даже Пашшану изменила его извечная невозмутимость – в его глазах читался страх. Что они видели – Мэйлинн не понимала. Ей казалось, что сама она нисколько не изменилась.

Но вдруг очередная судорога скрутила её тело, и новая, всемогущая Мэйлинн тут же поняла, что это значит. Тело едва справлялось с тем новым, что поселилось в нём. Будь Мэйлинн сейчас всё той же лиррой, она бы решила, что умирает. Но новая Мэйлинн, конечно, не могла умереть. Но вот лишиться этого тела – запросто. А между тем, у неё оставалось ещё одно неисполненное дело.