– Не знаю. Все что вы говорите, так странно… Мы все здесь мечтаем о столице. Нам кажется, что там живут какие-то особенные люди. Лучшие люди… Отец в ближайшее время захочет с вами примириться. Он давеча сказал, что погорячился. У Федосьи Ивановны Соболинской именины в это воскресенье. Приезжайте, и, быть может, все и решится. Я буду там.

Он снова стал горячо целовать Шурочкину руку:

– Непременно. Я буду непременно. Я могу вам писать?

– Да. Можете. – Ей уже хотелось уйти.

– А вы мне? Вы могли бы мне написать?

– Я попробую. Прощайте. Мне надо бежать!

– Александрин!

Она вырвала свою руку и побежала по тропинке к дому. Больше никаких тайных свиданий! Довольно с нее! Когда Шурочка на цыпочках кралась к себе в комнату, одна из дверей приоткрылась. Огонек свечи давал тусклый колеблющийся свет.

– Кто здесь? – услышала она и вздрогнула. – Неужели воры?

– Жюли! – узнала Шурочка сестру. – Ради бога, не кричи! Это не воры, это я.

– Саша? Что ты здесь делаешь? Откуда ты?

Она приложила палец к губам, потом схватила сестру за руку и потащила в ее комнату. Ей так хотелось с кем-нибудь поговорить!

– Тише, Юленька! Давай присядем. Ты все еще сердишься на меня?

– Уже нет, – вздохнула Жюли. Они уселись на кровать. – Я давно уже догадалась, из-за кого он сюда приезжает. Сердце подсказало. Мне просто не хотелось этому верить. На что я, дурочка, надеялась? Разве я также хороша собой, как ты?

Шурочка обняла сестру и горячо ее поцеловала:

– Спасибо, Юленька! Ты единственная моя радость в этом доме! Нет, не так! Ты мой единственный друг!

– Где же ты была?

– В саду.

– С Владимиром?!

– Да, с ним.

– Неужто и ты его любишь? – грустно усмехнулась Жюли.

– Если бы я могла быть тобой! Если бы могла его любить! Все было бы так замечательно! Юленька, как бы он разлюбил меня и полюбил бы тебя, и был бы мне только другом!

– Что ты такое говоришь?

– Я верю: он хороший человек. Конечно, мы и должны любить людей за то, что они хорошие. За то, что они порядочные. И благородные. Должны любить таких, как Вольдемар. Мы, женщины. Но мы любим тех, кто делает нас несчастными. Почему? Неужели же Лежечев прав? Только лишь от скуки? От того, что хотим испытать сильные чувства? Юленька, почему же ты ему не скажешь?

– О чем? – напряженно спросила сестра.

– О том, что ты его любишь! Ты должна непременно ему об этом сказать! Должна писать к нему, должна доказать, что это ты, а не я сделаешь его счастливым!

– Что это ты выдумала? Писать к мужчине! Да об этом и думать нельзя!

– Но почему?

– Девицам не пристало так себя вести.

– Ну, так и будешь сидеть в девках! – в сердцах сказала Шурочка. – Вы с сестрами словно натянули на себя панцирь, как черепахи, и он на вас застыл! И все уже видят только ваш панцирь, а не душу, которую, быть может, одну только и стоит показывать! Кто тебе сказал, что ты нехороша? Да ты прекрасна! Ну, так покажи это!

– Сашенька… – простонала Жюли. – Перестань, Господь тебя накажет!

– Да неужели же он создал женщин только для ханжества и лицемерия? А для чего же тогда он выдумал грехи? Только для того, чтобы за них прощать?

– Грехи выдумал дьявол.

– Нет, Юленька, Господь сам выдумал дьявола, а значит, дал согласие на грехи.

– Молчи! Ты порочишь Священное Писание! – в ужасе замахала руками сестра. – Тебя ждет кара небесная! И где ты только этого нахваталась? Ты должна немедленно пойти на исповедь, Сашенька. И молиться. Непременно молиться. Много молиться. Ты – грешница. Ты – язычница. Я тебя прощаю, ибо дьявол тобою хочет нас наказать. Ты невиновна. Бедное дитя, которое не в силах противиться искушениям. Я буду с тобой, мы будем молиться вместе.

Она с восторгом расцеловала Шурочку в щеки и лоб.

– Бедная Жюли! Ты так ничего и не поняла!

Сестра пребывала в религиозном исступлении. Она и в самом деле была набожна, не пропускала ни одной службы, исправно ходила на исповедь, будто бы у нее были грехи! И сейчас Жюли испугалась, ей казалось, что вот-вот раздастся гром небесный и молния поразит младшую сестру. Она обняла ее крепко, словно хотела защитить, закрыть собою. Шурочка не стала с ней спорить.

– Я боюсь, что он теперь сам к нам придет, – бормотала Жюли. Сейчас она была похожа на юродивую. Говорила, словно предсказывала, с искаженным лицом, со слезами: – Дьявол придет, и в обличие прекрасном… И мы все испытаем искушение… Господи, дай же нам силу!

Встав поутру, Шурочка поняла, что все изменилось. И как изменилось! Все запреты сняты, для нее тут же оседлали лошадь, как только она сказала, что собирается в имение к графу Ланину за новой книжкой. Отныне она была вольна в своих поступках. Это было чудесно!

Но поехала Шурочка совсем не туда. Рука сама направила лошадь к месту их утренних свиданий с Сержем. Она все еще надеялась его увидеть, получить какие-то объяснения и хоть на миг заполучить его себе. Но у самого леса опомнилась. Его там нет! Серж ее бросил! Бессмысленно питать надежды. И… довольно уже!

Она решительно развернула лошадь и поскакала в усадьбу графа. Открыто, никого уже не боясь, она ехала прямо к воротам, за которыми простиралась широкая аллея, обсаженная на английский манер подстриженными деревьями.

Шурочка никогда бы не решилась подойти к этим воротам, не получи она приглашение графа. Богатый особняк, похожий на таинственный замок, пугал. Был он затейливый и одновременно мрачный. Две колонны белого кирпича, похожие на шахматные ладьи, стояли в самом начале аллеи, ведущей к парадному входу. Сама дорога была выложена мраморной плиткой. Раньше Шурочка бывала только в глухом углу этого дивного парка, где было далеко не так красиво и чисто, как здесь. Она видела изумрудную, аккуратно подстриженную траву, огромные роскошные клумбы, диковинные растения и деревья. Повсюду суетились люди, подстригая и без того безупречный газон, выпалывая невидимые сорняки, ровняя речной песок и гравий на боковых дорожках. Увидев Шурочку верхом на лошади через фигурную решетку ворот, к ней тут же кинулся мужик в лакейской ливрее с гербами. Лицо у него было простецкое, но тем не менее одет он был с иголочки и важничал.

– Что мамзели угодно? – спросил мужик, отпирая ворота.

– Скажи хозяину, что приехала Александра Иванцова.

– Его сиятельство никого не принимают.

– А ты пойди и доложи! Его сиятельство меня приглашал не далее как вчера! Ступай! – велела она.