Нет, ей все так же никого не хотелось видеть.

Вообще никого.

Как же быть?

Как же ей быть…

Глядя, как официант ловко расставляет перед ней бокал, стакан с соком, мисочку с салатом и блюдце с облюбованным тортом, Черстин подумала: если бы это был романтический фильм или жизнеутверждающая книжка, обязательно бы сегодня вечером ей встретился человек, который увез бы куда-нибудь… Неважно, на буланом мерине или на вишневом седане. Увез туда, где не будет места воспоминаниям о прошлой, нескладной и бестолковой незадавшейся жизни.

Хорошо, нет принца – и не надо, но вполне мог бы попасться на глаза какой-нибудь знакомец или знакомая, согласившаяся приютить Черстин на ночь.

Всего на одну ночь.

А с утра Черстин что-нибудь обязательно бы придумала.

И тут девушка со вздохом осознала, что забыла у отца свой мобильный телефон. Она резала хлеб, телефон вытащила из кармана, чтобы не слишком мешался, положила рядом с доской…

И благополучно забыла, когда в приступе справедливого яростного гнева вылетела из квартиры.

Черстин неторопливо съела все, что принес официант (больше всего понравился торт с апельсиновым желе), расплатилась и вышла из кофейни.

Снег повалил крупными, густыми и тяжелыми хлопьями.

Хлопья прилипали к легкой одежде Черстин, оставались на носках ботинок, оседали на длинных волосах. Они не спешили таять. Снежинки мерцали в свете фонарей, демонстрируя свою микроскопическую красоту, структурность и совершенность.

Держа на весу рукав, куда приземлялись снежинки, Черстин шла и рассматривала маленькие произведения искусства.

У нее было такое странное, ранее никогда не испытываемое ощущение, что она одна-одинешенька в мире, бредет сквозь снегопад, который никогда не кончится, и она никогда не остановится, потому что ей негде остановиться…

У нее было чувство, что снег проходит сквозь нее, холодными мягкими хлопьями касаясь того, что внутри, не тает, выскальзывает из контура ее тела и начинает проходить сквозь землю, но и там не тает…

Черстин встрепенулась. Что, уже начинается горячечный бред?

Кстати, так недолго заработать воспаление легких или еще какую-нибудь гадость. Она не считала себя неженкой, зимой не часто надевала шапку, но тонкий свитерок под длительным снегопадом – пожалуй, это уже чересчур.

Надо было что-то делать. Надо было куда-то идти.

Черстин перебрала немногие варианты.

Родительский дом? К отцу с дедушкой, после того, что сегодня устроил не на шутку разошедшийся Эмиль? Черстин подумала, что он последний, от кого она могла ожидать такого поведения.

Нет, туда она не поедет. А мобильный… Что ж, кто сказал, что это предмет первой необходимости?

Кто решил, что она обязательно всегда должна быть на связи?

Да и звонили ей не так уж и часто.

Черстин только теперь осознала это.

По большому счету, основными звонящими были поставщики. Знакомые, которые привозили им откуда-то по заказу или по собственной инициативе сувениры и безделушки для магазина.

Одним словом, рабочие контакты. Бухгалтер, при необходимости – уборщица.

Сотрудники типографии, где время от времени сестры заказывали листовки, флаеры, визитные карточки.

Что ж, если Черстин им не ответит, то позвонят они Кирстен.

Черстин не сомневалась в том, что завтра сестра, как ни в чем не бывало, выйдет на работу. Она не бросит «Двойной сюрприз», что бы ни случилось.

Ни при каких обстоятельствах.

Даже когда у Кирстен была небольшая температура, легкая простуда, недомогание, она выходила в магазин и вставала за прилавок рядом с сестрой, если на носу были праздники, если «Сюрприз» подвергался обильному наплыву покупателей.

Наверное, магазин всегда значил для Кирстен что-то большее, нежели для Черстин.

Кто еще мог звонить на мобильный?

Отец, дедушка, Кирстен? Андреас?

Все они прекрасно видели, наверняка видели и запомнили, что маленький черный сотовый телефон непутевой двойняшки благополучно остался лежать рядом с недорезанным хлебом и ножом на разделочной доске.

Подруги? Приятели?

Черстин с легкой долей меланхолии подумала, что, пожалуй, кроме Кирстен, у нее нет более близких подруг.

Те, кто был на дне рождения – школьные приятельницы, однокурсницы из университета, – составляли скорее массовку в жизни двойняшек, эти люди не занимали глубокого места в сердце и в жизни. Да, их было приятно пригласить, любопытно повидать. Но они собирались вместе все реже, и дни рождения становились чуть ли не исключением из обычной жизни. Гости приходили повеселиться, иногда – услышать какие-то новости, бездумно отрывались, а потом растворялись в ночи практически бесследно – до следующего праздника.

Так было не со всеми, кто-то изредка звонил, кто-то заглядывал в магазин, кто-то звал в кино, но эти редкие встречи тоже растворялись на общем фоне будних дней. Приятельствование мало к чему обязывало.

Черстин с удивлением поняла, что сейчас она может начать с чистого листа.

Словно она одна в целом мире, и снегопад стер лишнюю память, стер большую часть мыслей и желаний.

Теперь она будет просыпаться каждое утро и действовать отдельно от кого бы то ни было, совершенно самостоятельно, прислушиваясь только к тому, что идет изнутри…

Черстин вытащила из кармана кошелек. В кошельке была кредитка, Черстин не помнила, сколько на ней может быть денег. Кажется, всего ничего.

Еще было несколько крупных купюр.

Кажется, она собиралась бережно и разумно тратить их до следующей зарплаты. Выплаты. Они выплачивали зарплату сами себе.

Но в магазине она не появится. До тех пор, пока…

Черстин и сама не знала, что означает это «пока».

Такси брать не хотелось. Она брела и брела по первой попавшейся улице до тех пор, пока глаза не приметили интересующую ее вывеску.

Мини-отель, он же частный пансион.

Черстин решительно нажала кнопку домофона. Через несколько секунд дверь открылась. Черстин поднялась по лестнице, открыла еще одну дверь и очутилась в холле, где за стойкой ресепшн сидела миловидная девушка с косичками, тронутыми рыжиной.

– Добрый вечер, – приветливо поздоровалась она. – Вы хотели бы у нас остановиться?

Черстин кивнула.

– На какой срок?

– Пока сутки… а дальше видно будет, – она неопределенно пожала плечами.

– Платить будете наличными или кредиткой?

– Наличные. – Черстин вытащила кошелек.

Обладательница рыжих косичек отсчитала ей сдачу, после чего протянула ключ с прицепленной к нему биркой: