Настенные часы показывали, что на этот раз мне удалось поспать пятьдесят восемь минут. Превосходно, мрачно подумал я, чувствуя, что без насилия над собой не сумею шевельнуть и пальцем. Поспал называется… Меньше часа.

И эта первая бытовая мысль, обыденная и примитивно-точная, заставила меня проснуться окончательно. Несколько минут я лежал неподвижно и слушал, как сердце, мало-помалу успокаиваясь, входит в штатный режим. Судя по часам, вставать было рановато. Вряд ли за ночь я проспал в общей сложности больше трех часов, и сомкнуть глаза хотелось отчаянно, но я отверг эту мысль. Разве что подремать немного? Пожалуй, не стоит: засну еще всерьез и опять увижу… можно догадаться что.

Нет, это определенно свинство какое-то. Четвертую ночь подряд один и тот же сон. Этой ночью – уже в третий раз! И сон-то откровенно дурацкий. Какая еще пальба по толпе? Какая гора? Какая Лиза?

Бред. Если так пойдет дальше, придется либо переходить на снотворное, либо серьезно лечиться. Глубинник-невротик должен выбрать одно из двух: или быть ему глубинником, или невротиком. Вместе – перебор. Друг с другом эти ипостаси не уживаются.

Я ощупью нашел полотенце в изголовье, обтер с лица пот. Моя каюта – пять шагов на два, мой дом и моя крепость – принадлежала мне, Филиппу Альвело. Не тому несчастному убийце из сна. Мой надежный металлический бокс с напыленной на стены пленкой звукопоглотителя, скверно имитирующей дерево, с крохотным санузлом, койкой, откидным столиком, складным табуретом и встроенным в стену шкафом. Обстановка более чем спартанская, но много ли надо холостому глубиннику? Вдобавок такому, который бывает в Поплавке лишь в законных перерывах между патрульными рейдами на границе, через два месяца на третий.

Ни звука. Я приложил ладонь к стене – та едва ощутимо дрожала: Поплавок двигался куда-то малым ходом, может быть, стремясь выйти из полосы нежелательного течения. Или наоборот: стараясь удержаться в полосе течения подходящего. Тихонько парил над бездной, делая узла полтора. Шесть узлов – это все, что он со своими водометами может развить в режиме «самый полный». Ну, семь, если рискнуть перегревом реактора. Тогда переборки, несмотря на звукопоглотитель, начинают тоненько ныть, а свободные от вахты матросы и прочая обслуга Поплавка, не говоря уже о пассажирах – отсчитывать минуты. Полчаса – по-видимому, сравнительно безопасно, час – очень рискованно.

Я подумал о том, что совершенно не интересуюсь, куда движется Поплавок и куда его относит течением. Мне объясняли, что в этом и заключается какая-то там по счету ступень превращения новичка в старожила. Текущее местонахождение плавучего терминала не секретно – просто не интересно никому из его обитателей, кроме тех, чья голова должна болеть об этом по должности. Любопытствуют одни лишь новички, вчерашние земляне, и пристают к занятым людям с глупыми расспросами. И то, кстати сказать, недолго. Ненужные ответы, если их удается получить, не греют и не лечат. Кому нужно знать, к каким берегам идет Поплавок, если берегов не существует?

Что действует на нервы, медленно подкрадывается к новичкам и рано или поздно берет их за горло, так это чуждость этого мира. Неприятие его, под стать неприкрытой ненависти Моржа к Сумбаве: «Жара, и местные поголовно идиоты – пельменей не понимают…» Но Сумбава все-таки Земля, относительно спокойная вулканическая твердь, а не жидкий пузырь под ногами.

Может, оттого и мои кошмарные сны? Тогда это пройдет, стоит только перетерпеть. А перетерплю ли?

Куда я денусь, в конце концов.

Дотянувшись до сенсора, я включил обзорный экран. Сейчас бы я не отказался вручную открыть иллюминатор, как на древних учебных калошах в метрополии, пригодных лишь для натаскиванья по азам. Но какие уж на Поплавке иллюминаторы. Обзорная точка соответствует истинной высоте палубы, и на том гран мерси. В общем-то все не так плохо. Общежитие для младшего офицерского состава прямых выходов на смотровые уступы, понятно, не имеет и вообще расположено в глубине Поплавка, однако же над ватерлинией, а это, согласитесь, вопрос престижа.

Над океаном занимался рассвет. Вроде бы поздновато он занимался, этот бледный чахоточный рассвет, робко просачивающийся сквозь облачную кашу, и это значило, что за сутки Поплавок здорово отнесло либо к западу, либо к югу. Скорее, все-таки к югу, ближе к полярным широтам, – дни вроде бы укорачиваются. Ничего не поделаешь, что для северян лето, то для нас зима.

Я встал, тщательно заправил койку и часа полтора бездумно убивал время. Умылся, побрился, почистил и надел китель, прочитал бюллетени со свежими новостями и последние приказы командования. Лично меня ничего не касалось. Затем заказал завтрак в каюту и, к моему удивлению, через полчаса получил. Бывают на свете такие чудеса. Иной раз у андроидов-стюардов, обслуживающих шишек, выпадают свободные минуты, и мелкая сошка может рассчитывать на человеческое к себе отношение. Андроиду все равно, куда таскать подносы.

Уничтожив тосты с кофе, я не то чтобы повеселел – скорее, пришел в относительную норму и стал думать, чем бы мне заняться. Получалось, что особенно нечем. Во всяком случае до тех пор, пока не получу новую капсулу. Вчера, правда, в точном соответствии с предсказанием Моржа из метрополии прибыло человек двести новичков, недоученных курсантиков, выпущенных мичманами, а то и гардемаринами, и их надо вводить в курс дела, сразу объяснив, о каких разделах ускоренного курса можно безболезненно забыть и какие рефлексы следует наработать для относительно долгой жизни на Капле, – но не мне же этим заниматься. С точки зрения старослужащих, меня самого еще учить и учить.

Пятый день после того памятного медосмотра – и ровным счетом ничего: живи, мол, спокойно. Следствие не назначено – стало быть, не считаюсь виновным. Тишина. Забыло начальство о лейтенанте Альвело. Надо надеяться, дражайшая Джильда не вспомнит о нем еще дней двенадцать – именно столько новичков урвал себе четвертый отряд. Жаль, что не тринадцать, хотя скверное это число.

Свое расследование я забросил на третий день и теперь только поражался своему злобному энтузиазму. Наивно было и думать что-либо вынюхать, скорее я угодил бы в категорию подозрительных, сующих куда не надо любопытный нос. И без того нетрудно было сообразить, что имела место совместная операция спецслужб Велича и погранфлотилии Монтегю, в которой мне отводилась почетная роль наживки на крючке, а в чем состоял смысл операции, того мне лучше не знать, целее буду. Разве не так?

Так.

«Ведь жив? – спросил я себя. – Ведь служишь по-прежнему?»

Жив. Служу.

Молодец. Служи дальше.

Отчего же такая тоска? Хоть вой.

Пока я таким образом содержательно беседовал со своей неврастенией, в переборке над складным столиком негромко загудело и в приемный лоток почты, шурша по-змеиному выполз еще один бумажный листок. Сказать по правде, ничего хорошего от бумаги с пометкой «личное» я не ожидал – и напрасно. Листок оказался всего-то навсего адресованным мне посланием добровольного спортивного комитета Поплавка и извещал меня о том, что ежегодные офицерские гонки на скутерах состоятся нынче в полдень, в связи с чем командование дало согласие остановить Поплавок, и что я имею честь быть запасным в команде четвертого отряда погранфлотилии. Больше ничего бумага не содержала.