— Это я-то для вас кобылка? — игриво уколола она.

— Я бы назвал вас чистокровкой, и удивлюсь, если вы не выросли в деревне и не стали отличной наездницей. А если вам не хватает каких-то линий крови, попробуйте доказать, что я ошибаюсь, — с вызовом потребовал он.

— Ее отец граф, она ездит верхом, а садясь на лошадь, превращается в кентавра, и, до того как гунны их разбомбили, у них было поместье, в основном виноградники.

— Ха! — торжествующе воскликнул Шон, и Сантэн замахала руками: сдаюсь!

— Он все знает, твой дядя.

— Не все… — Шон повернулся к Майклу. — Что ты намерен делать?

— Я хотел бы, чтобы присутствовал отец… — Майклу не нужно было заканчивать мысль: «…но у нас так мало времени».

Шон, который лучше других знал, как мало у них времени, кивнул.

— Гарри, твой отец, поймет.

— Мы хотим пожениться до начала весеннего наступления, — продолжал Майкл.

— Да, понимаю.

Шон нахмурился и вздохнул. Кое-кто из его сверстников способен был бы хладнокровно отослать молодого человека, но он заматерел не до такой степени. Он знал, что никогда не ожесточится настолько, чтобы не чувствовать боли, не чувствовать вины перед теми, кого отправляет на смерть. Он начал говорить, осекся, вздохнул и снова заговорил.

— Майкл, только между нами. Впрочем, ты все равно скоро узнаешь. Всем боевым частям уже отдан приказ: помешать противнику вести с воздуха наблюдение за нашей линией фронта. В следующие несколько недель мы все свои эскадрильи нацелим на то, чтобы помешать немецким наблюдателям следить за нашими приготовлениями.

Майкл сидел молча, обдумывая слова дяди. Выходит — насколько он может заглянуть вперед — предстоят непрерывные и безжалостные схватки с немецкими самолетами. Его предупредили, что в этих боях мало кто из пилотов уцелеет.

— Спасибо, сэр, — негромко сказал он. — Мы с Сантэн поженимся, как только сможем. Могу я надеяться на ваше присутствие?

— Обещаю сделать для этого все возможное. — Генерал поднял голову и посмотрел на вошедшего Джона Пирса. — В чем дело, Джон?

— Простите, сэр. Срочная депеша от генерала Роулинсона.

— Иду. Дайте мне две минуты.

Он повернулся к молодым людям.

— Боюсь, ланч был ужасен.

— Вино отличное, а общество еще лучше, — ответила Сантэн.

— Майкл, иди отыщи Сангане и «роллс». Хочу переговорить с этой леди наедине.

Он предложил Сантэн руку, и вслед за Майклом они прошли через маленький садик и мимо келий к входу в монастырь. Только оказавшись рядом с генералом, Сантэн поняла, насколько он высок; к тому же он прихрамывал, словно ступал по неровным плитам. Говорил он негромко, но с силой, и наклонялся к ней, чтобы каждое слово было слышно отчетливо.

— Майкл прекрасный молодой человек, добрый, заботливый, чувствительный. Но ему не хватает безжалостности, которая в этом мире нужна мужчине, чтобы подняться на самую вершину горы. — Шон замолчал. Она внимательно смотрела на него. — Думаю, у вас эта сила есть. Вы очень молоды, но я думаю, что вы станете еще сильнее. Будьте же сильны ради Майкла Кортни.

Сантэн кивнула, не находя ответных слов.

— Будьте сильной ради моего сына, — негромко сказал Шон, и она вздрогнула.

— Вашего сына?

Она увидела в его глазах ужас, который он тут же спрятал, поправившись:

— Простите, его отец — мой близнец, и иногда я думаю о Майкле так.

— Думаю, я могу это понять, — сказала она, но в глубине души решила, что никакой ошибки не было. «Однажды я разберусь в этом и узнаю правду», — подумала она, а Шон продолжил:

— Заботьтесь о нем, Сантэн, и я останусь вашим другом до самых врат ада.

— Обещаю.

Она сжала его руку, и они зашагали к выходу, где у «роллса» ждал Сангане.

— Au revoir, gйnйral, — сказала Сантэн.

— Да, — кивнул Шон. — Мы еще встретимся.

И он помог ей сесть в «роллс».

— Мы дадим вам знать, сэр, как только назначим день.

Майкл пожал дяде руку.

— Даже если я не смогу приехать, будь счастлив, мой мальчик, — сказал Шон Кортни, глядя, как удаляется по подъездной дороге «роллс». Потом, нетерпеливо пожав плечами, прихрамывая вернулся в монастырь.

* * *

Спрятав шляпу, украшения и туфли в кожаную сумку, натянув на ноги сапоги, а на голову летный шлем, Сантэн ждала на краю леса.

Когда Майкл подвел к этому месту и развернул самолет, загораживая отдаленные здания аэропорта, девушка выбежала из укрытия, бросила ему сумку и забралась на крыло. И на этот раз уселась в кабину без колебаний, как опытный летчик.

— Голову пригни, — приказал Майкл и повернул машину на взлет.

— Все чисто, — сказал он, когда они поднялись в воздух, и Сантэн подняла голову, такая же взбудораженная и полная ожиданий, как во время первого полета. Они поднимались все выше.

— Смотри: облака похожи на снежные поля, а солнце заполняет их радугами.

Она завертелась у него на коленях, чтобы увидеть хвост, и на лице у нее появилось удивление. Сантэн как будто совершенно потеряла интерес к радугам.

— Мишель!

Она снова заерзала у него на коленях, на этот раз нарочно.

— Мишель!

Это уже не был вопрос. Ее плотные круглые ягодицы разошлись, образовав коварное маленькое углубление, и теперь заерзал Майкл.

— Прости меня!

Он отчаянно пытался уйти от контакта, но деваться от ее зада было некуда. Она повернулась так, что смогла руками обнять его за шею и что-то прошептать.

— Не днем! И не на высоте пять тысяч футов!

Ее предложение шокировало его.

— Почему нет, mon cheri? — Она впилась в его губы долгим поцелуем. — Никто никогда не узнает.

Майкл понял, что SE5a опустил крыло и начал длинный спиральный спуск. Он торопливо обуздал машину, а Сантэн обняла его и задвигалась медленно и сладострастно.

— Разве ты не хочешь меня? — спросила она.

— Да, но… никто раньше этого не делал в SE5a. Не знаю, возможно ли это.

Голос его слабел, полет стал неуверенным.

— Так узнаем, — решительно сказала она. — Веди самолет и не волнуйся.

Она уселась удобнее и принялась задирать шубу и с ней — желтую юбку.

— Сантэн, — сказал он неуверенно, потом чуть погодя: — Сантэн, — более определенно и еще позже: — О мой Бог, Сантэн!

— Это возможно! — торжествующе воскликнула она и почти сразу испытала ощущение, о котором раньше и не подозревала. Ее словно подняло вверх из самолета, она будто расставалась с собственным телом, увлекая за собой душу Майкла. Вначале сила и необычность этого ощущения привели ее в ужас, потом все остальные переживания были сметены.