– А знаете, сэр, пускай. Те возможности, которые они упустили, больше не предоставятся. Все, поезд ушел!

– Дорогой Генри, ушел этот поезд. Будет следующий. Вы спросите, какой? Откровенно говоря, не знаю. Но будет. Не обязательно политического плана. Это может быть глобальная природная катастрофа, коренным образом меняющая соотношение потенциалов разных стран, технологическая революция, глобальный экономический кризис. В конце концов, новая идея.

Кстати, Генри, в этой связи один любопытный факт.

– Если только любопытный, то я весь внимание. Откровенно говоря, сэр, я слишком потрясен вашими сценариями апокалипсиса, чтобы рассмотреть еще один из них. Перед вами бледнеет Хичкок.

– Хорошо, Генри, – он тонко улыбнулся, – но коли вы упомянули Хичкока, помните, что ужасные сценарии начинаются с безобидных эпизодов.

Итак, мы говорили о новых идеях. Знаете, раньше соответствующие наши службы детально анализировали литературу СССР. Теперь в отношении России этого не делают. Или делают спустя рукава. Между тем, сейчас литература может быть еще более важна, чем при тоталитаризме.

Генри удивленно поднял бровь. Отвечая на его безмолвный вопрос, старший собеседник продолжал:

– Да, да, Генри. Тогда литература была лишь довеском к пропаганде, а следовательно, политике. Причем довеском зачастую неинтересным и мало значащим. А сейчас, насколько я знаю, через некоторые литературные проекты зондируется общественное мнение, и готовятся определенные повороты в политике.

Я вижу, вы хотите примеров?

– Вы правы, они были бы уместны.

– Извольте, Генри. Роман известного в России писателя Данила Корецкого «Атомный поезд». Сто тысяч экземпляров первый тираж. Сюжет – прославление возрождения стратегической ядерной мощи России. Причем в формах, от которых Москва в жизни пока отказывается.

– При всей важности данного вопроса это далеко не новая идея. Более того, я думаю, что соответствующие решения были бы приняты и без данной литературной подсказки полковника Корецкого.

– А вы, я вижу, не теряете интеллектуальной формы, Генри! – откликнулся старший на реплику Генри о полковнике.

Генри с некоторой долей самодовольства усмехнулся.

– Но я все же удивлю вас. Хотите пари?

– С удовольствием, сэр. Проигравший заплатит за ланч в том кабачке, который виден в полумиле впереди по дороге.

– Идет. Итак, новые идеи. Идеи, которые могут потрясти Россию и мир. Но что может быть самым сильным идейным оружием?

– Новая вера, – ответил Генри, после короткого раздумья.

– Браво, Генри! Новая вера. И возможность восприятия этой веры активно зондируется в серии романов некоего Алексея Сергеева «Сокровища Небесной Девы». Там вовсю пропагандируется неоязычество.

– Вы меня не удивили, сэр. Это пустой номер в современной России. Кремль и те, кого вы называете «очень плохими парнями» помешались на православии. Без него вся их идеология немыслима. Значит этот Сергеев маргинал. Ланч за вами.

– Маргиналов не раскручивают стотысячными тиражами, выпуск которых профинансирован…военной разведкой России!

Генри застыл в неподдельном удивлении.

– Вы выиграли, сэр. Но это означает, что в России готовятся не только оранжевая революция, имперская контрреволюция, но и еще что-то. Весьма неожиданное для нас. А неожиданность…

– Хуже прямой угрозы, – продолжил мысль старший.

Он несколько устало задумался и продолжал

– И, тем не менее, в России ничего оригинального сверху не задумывается. Проект Сергеева свернут. И вы правы, что все перспективы своей страны и «не очень плохие» и «очень плохие» парни в идейном плане связывают с православием. Чем лишний раз подтверждают мысль об ограниченности, архаичности и убогости своего мышления.

К нашему счастью… – задумчиво добавил он.

И вдруг задорно улыбнулся.

– Но, Генри, то, что упускают эти господа, не упустят те, кого мы называем идеалистами. По моим данным именно они, я, правда, пока не знаю деталей, сейчас активно строят неоязыческую конфессию в России.

– Знаете, сэр, – взгляд Генри стал твердым, – я долго сомневался в некоторых ваших выводах…

– Я знаю, – тонко и многозначительно улыбнулся старший. А Генри меж тем продолжал:

– Но после нашего сегодняшнего разговора у вас не будет сторонника более преданного и твердого, чем ваш покорный слуга. Я убежден, что в интересах мировой цивилизации надо покончить раз и навсегда и с «очень плохими парнями» и с их «не очень плохими» коллегами.

Насколько я понимаю без убежденных, и, я бы сказал, даже фанатичных, сторонников в самой России это сделать будет невозможно. Выращенные нами либералы на эту роль совершенно не подходят. Поэтому надо срочно искать других. Насколько я вас понял это не столь уж легко. Однако одним из маркеров, отличающих нужных нам людей является их приверженность неояычеству.

– Причем эта приверженность должна быть действенной.

– Я понял, сэр. Мы найдем действенных приверженцев старых Богов, и поможем им. Они будут неудобными партнерами. Неудобными, но надежными. А сейчас нужны именно такие.

Слова Генри были лишены обычной сдержанности и ироничности. Старший довольно улыбнулся. И чтобы снизить накал чувств, не задевая собеседника, он буднично, но с долей теплоты, произнес:

– А вот и наш кабачок, Генри. Надеюсь, блюда домашней кухни будут недурны. После такой прогулки и такого мозгового штурма требуется хорошо подкрепиться.

– Похоже, твои потомки начали что-то понимать, – сказал Сварог Тору.

– Не все и не все, – самокритично проворчал Тор. – Но было бы печально, если бы столь очевидных вещей на поняли потомки короля Роберта Брюса и графа Сент-Клера.

Кого из потомков он имел при этом в виду, Сварог не уточнял.

Он шел по темным улицам подмосковных Мытищ промозглой ноябрьской ночью. Ветер хлестал в лицо, бросая за воротник пригоршни мокрого снега. В такое время надо быть дома, а не на улице. Впрочем, выбирать не приходилось. Рабочий день офицера ФСБ не нормирован. Поэтому часто приходилось возвращаться домой из Москвы последней электричкой.

Весной и летом такие поздние вынужденные прогулки от платформы до родного дома иногда были даже приятными. Но ни о какой приятности не могло быть речи в эту промозглую ночь, столь типичную для поздней подмосковной осени.

Он не так давно закончил Академию ФСБ, гордился своей службой и чувствовал себя уверенно в любой ситуации. Но вот в такое время в родных Мытищах он не отказался бы иметь при себе табельное оружие. Когда такие мысли приходили в голову, он невольно с раздражением думал, что ментам разрешают брать домой даже автоматы. А вот офицеры ФСБ не имеют возможности без особого разрешения брать даже пистолеты.