— Сегодня в Блэквуде лэйрд выглядел очень озабоченным. Мне приходилось повторять каждый вопрос по два раза, да и то после этого он не всегда отвечал. Как вы полагаете, может, его мысли заняты возможной войной с Англией?

— Гм-гм, — откашлялась госпожа Рейд. — Можно подумать, что какая-то там война способна заставить его потерять голову! Это все та женщина, которую он держал здесь целую неделю, та самая милая леди Грэм. Если вы спросите мое мнение, то я скажу: он должен отправиться в «Три короля» и выкинуть ее из мыслей — тем или иным способом.

— Но она же англичанка! — с испугом в голосе воскликнул Гибсон.

— Как будто наши шотландские короли не женились время от времени на англичанках! — фыркнула госпожа Рейд. — Да и многие богачи частенько отправлялись на юг за женами.

— Однако вся граница утыкана замками с английскими гарнизонами, — напомнил домоправительнице мажордом.

— Это не значит, что простые люди не могут пересекать границу, если у них есть какие-то дела.

— Но лэйрд — не какой-нибудь простой человек, — заметил Гибсон.

— Да, — со вздохом согласилась госпожа Рейд, — и в этом вся трудность.

Джонни оказался в Эдинбурге за две недели до того, как шестого июля парламент возобновил свои заседания. Четырнадцать дней и ночей то и дело вспыхивали и так же быстро угасали разговоры на одну и ту же тему — какую тактику изберет Патрик Стейл. Это было затишье перед схваткой — схваткой даже более важной, чем любая военная, поскольку в результате летней сессии парламента могла решиться судьба движения за независимость Шотландии.

— Как ты полагаешь, предоставит ли тебе сегодня слово Твидейл? — обратился Джонни к Эндрю Флетчеру. Они направлялись в парламент, который в тот день должен был начать работу.

— Не сегодня, так завтра, — отвечал тот, что был постарше.

Однако случилось так, что лэйрд из Салтуна получил возможность выступить лишь через неделю. Открытие парламентской сессии было отложено для того, чтобы в Эдинбург успели съехаться аристократы из отдаленных областей Шотландии, затем необходимо было уладить споры за места в парламенте и целый день ушел на то, чтобы зачитать послание королевы Анны. В нем сквозила явная тревога, если не сказать отчаяние. Ведь парламенту 1703 года так и не удалось утвердить два главных вопроса, которые двор считал важнейшими: выделение дополнительных средств на содержание армии и одобрение возведения на трон Ганноверов.

Эндрю Флетчер был общепризнанным лидером деревенской партии, человеком, преданным своим идеалам. А они, в свою очередь, не признавали корыстных махинаций, свойственных двору. Он говорил о необходимости независимости для Шотландии в терминах, присущих скорее какому-нибудь древнегреческому трибуну, и хотя многие его соратники были настроены гораздо менее мечтательно, можно было с уверенностью сказать, что большинство шотландцев разделяли его устремления.

В течение двух недель, наполненных парламентскими слушаниями и ожесточенными закулисными схватками между представителями двора и оппозицией, когда страсти достигали высшей точки кипения, обсуждались вопросы, имевшие первостепенное значение для будущего Шотландии.

Джонни пылко и со знанием дела выступал с обличительными речами, направленными против актов о мореплавании. Они намертво изолировали Шотландию от крупнейших торговых центров мира, запретив выходить в море любому флоту, если только он не состоит из кораблей, превышающих по быстроходности английские военные суда. Помимо этого, Джонни Кэрр также дважды выступал по поводу выделения денег на содержание английской армии, резко обрушиваясь на эту идею. Он в буквальном смысле рисковал своей жизнью, поскольку во время парламентских заседаний страсти накалялись до такой степени, что руки не раз ложились на эфесы мечей и возникала вполне реальная угроза дуэлей. Джонни всем сердцем был предан идее независимости и провел не одну бессонную ночь, расхаживая по комнате и размышляя над тем, как сорвать очередную коварную комбинацию двора.

Кульминация двухнедельных попыток собрать воедино раздробленные политические фракции, чтобы наконец одержать верх над противниками, наступила двадцать шестого июля, когда был предложен новый вариант решения вопроса о финансировании армии. Основная суть предложения, выдвинутого Роксбургом, заключалась в следующем: если Шотландия не получает независимость, Англия не получает от нее денег на содержание своей армии. Эта инициатива была поддержана подавляющим большинством.

Твидейл, официальный представитель королевы, немедленно прервал заседания парламента на десять дней. Это время было необходимо ему, чтобы съездить в Лондон и доложить о сложившейся обстановке.

В ту ночь и в Эдинбурге, и в его окрестностях только и было разговоров, что наконец-то найден способ убрать Англию с дороги к независимости Шотландии, ибо Лондону оставалось либо утвердить акт о безопасности, либо лишиться денег на содержание армии, в которых он отчаянно нуждался. Марльборо до сих пор планировал совершить бросок на Бленхайм, поэтому неопределенность в военном балансе сил являлась сильным фактором, удерживавшим Англию от конфликта с Шотландией. Вот почему на званом ужине в доме Роксаны в день ее двадцатипятилетия царило вдвойне праздничное настроение. То и дело поднимались бокалы и произносились тосты за тех, кто приложил столько сил, чтобы воспротивиться яростному давлению со стороны английского двора.

— И пусть Куинсберри жарится в аду вместе со своими грязными деньгами! — горячо провозгласил Хаттон, высоко поднимая бокал.

— Но прежде пускай расплатится по своим обязательствам здесь, на земле, — весело подхватил Джонни, также поднимая свой заново наполненный бокал.

— Мы примем окончательное решение после того, как истекут эти десять дней, — охрипшим после двухнедельного крика на заседаниях парламента голосом заметил лорд Ротс. — Черт бы нас подрал, если мы этого не сделаем! А потом Куинсберри может возместить тс сорок две тысячи фунтов, которые он потратил на взятки.

— А если у него не хватит денег, то пусть продаст свою дочь тебе, Ланарк, — с легкой улыбкой в красивом лице проговорила Роксана. — Кстати, чем вы все намереваетесь заняться на эти десять дней отсрочки? Может быть, в перерыве между вашими военными советами и заседаниями клуба Патрика Стоила я смогла бы заинтересовать вас морской прогулкой?

Эти слова были встречены с энтузиазмом, и предложенная Рокси прогулка была намечена через два дня. Затем Рокси обворожительно улыбнулась сидевшему напротив нее по другую сторону длинного стола Джонни и спросила:

— Я случайно не забыла сказать, что мы отправимся на твоей яхте, дорогой?

— Забыла, но, поскольку ты обычно распоряжаешься моей жизнью по собственному усмотрению, я ожидал чего-то в этом роде, — отозвался он с усмешкой.

— Ты льстишь мне, Равенсби, — дурачась, сказала она, обращаясь к мужчине, который являлся одновременно ее другом и любовником. — Можно подумать, что ты когда-нибудь позволял хоть одной женщине командовать собой.