Будь все проклято! Ему хотелось забыть о том, что перед ним на редкость соблазнительная женщина. А заодно и то, что сам он уже давно одинок.

Но больше всего Бо сейчас хотелось забыть другое – что стоявшая перед ним женщина, вполне возможно, замешана в ужасном преступлении. Ему хотелось забыть о Спенсере и об этой проклятой статье в газете, что так некстати попалась ему на глаза. Хотелось навсегда выкинуть из головы вообще все мысли о женщинах, о любви и о нежности.

Но забыть он не мог.

Он не мог позволить себе поцеловать Джордан. Не мог выкинуть из памяти годы тоски, которая разрывала его сердце на части.

Это было невозможно.

А раз так, значит, нужно сделать именно то, ради чего он пришел.

– Не возражаете, если я войду? – как можно небрежнее спросил Бо.

Похоже, этого она не ожидала.

– Сейчас? – Джордан растерянно оглядела себя, сообразив, что ее наряд не очень подходит для того, чтобы принимать почти незнакомого мужчину.

– Послушайте, разве вы не знаете, что открывать дверь в такое время опасно, особенно если вы никого не ждете? – буркнул Бо.

– Знаю, конечно. Но по-моему, вы поняли, что кое-кого я ждала. Правда, не вас, – намеренно подчеркнула Джордан.

– Да, я это понял, хотя вы мне ничего не говорили. Вы сказали только, что…

– Я помню, что я сказала.

– И кого же вы ждали?

– Друга! – Вызывающе вскинув подбородок, Джордан посмотрела Бо прямо в глаза, словно проверяя, осмелится ли он допрашивать ее и дальше.

Нисколько не сомневаясь, что она все равно ничего не скажет, Бо шагнул вперед. Джордан даже не шелохнулась. Судя по всему, была твердо настроена не пускать его в дом. Теперь они стояли почти вплотную. Она была так близко, что Бо чувствовал исходивший от ее волос сладкий медовый запах какого-то шампуня.

Ему с трудом удалось подавить вдруг охватившее его неистовое желание коснуться ее… спрятать лицо у нее на плече, зарыться в ее пушистые волосы и вдыхать… вдыхать исходивший от них волнующий аромат…

Он шагнул к ней.

И снова Джордан не сдвинулась с места.

Теперь Бо уже стоял в дверях, все еще, однако, не решаясь переступить порог. «Хватит, – решил он. – Я должен завоевать ее доверие».

– Я ненадолго. Мне просто нужно поговорить с вами, Джордан. Могу я войти? Прошу вас…

Глаза у нее сузились, Джордан судорожно скрестила руки на груди, словно не желая выдать своих чувств.

– Я уже собиралась ложиться спать…

– Где Спенсер?

Одного упоминания этого имени оказалось достаточно, чтобы в глазах ее появилось смятение. И Джордан тут же отвела взгляд.

– Спит.

– Послушайте, Джордан, нам нужно поговорить. Это займет всего пару минут. Хорошо?

Покачав головой, она ухватилась за ручку двери.

– Не думаю, что это такая уж хорошая мысль, – упрямо проговорила она.

«Боится! – сообразил Бо. Страх, написанный на ее лице, дрожащие руки и эта беззащитность, сквозившая во всем облике Джордан, застигли его врасплох. – Решила, наверное, будто у меня черт знает что на уме!»

Мощная волна чувств захлестнула его. Он узнал их, узнал это знакомое желание помочь, защитить – если нужно, любой ценой! Ничего подобного он не испытывал уже многие годы. По крайней мере с тех пор…

С тех пор, как он встретил Жанетт. Бо сделал над собой усилие, чтобы не думать о ней. Жанетт стала частью его прошлого. А сейчас, в эту минуту, он должен был думать только о будущем. О Джордан.

С какой-то ошеломляющей отчетливостью Бо внезапно понял, что должен любой ценой спасти эту женщину, поверить ей и тем самым завоевать ее доверие. Интуиция, с которой он привык считаться, подсказывала ему, что она ни в чем не виновата. Теперь у него не осталось в этом ни малейших сомнений.

Что бы ни случилось в Филадельфии и каким бы образом этот ребенок ни оказался в ее доме…

Бо больше уже не сомневался, что всему произошедшему есть объяснение.

– Джордан, я хочу вам помочь, – понизив голос, произнес он, – Я не собираюсь причинять вам вред. Вы можете мне доверять. Впустите меня. Нам с вами нужно поговорить.

Но она не сдвинулась с места. В лице ее оставалась настороженность.

– Что значит вы хотите мне помочь? – с тревогой в голосе спросила она. – Помочь? В чем?

– В чем угодно, – просто ответил Бо.

– Понятия не имею, о чем вы говорите, – нервно бросила Джордан. Взявшись за ручку двери, она попыталась захлопнуть ее.

Но Бо оказался проворнее – прежде чем Джордан успела ему помешать, он уже просунул ногу в щель.

– Не надо, – спокойно проговорил он. – Пожалуйста. И не пугайтесь. Просто объясните мне, что происходит. Может быть, я смогу вам помочь.

– Да о чем вы вообще говорите?! – В голосе Джордан звучало возмущение. Но в глазах ее метнулся страх, и Бо догадался, что она сообразила, что он имеет в виду. Она поняла, что речь идет о Спенсере.

– Послушайте, я видел сегодняшние газеты. Сначала на глаза мне попалось его имя и то, что все это произошло в Филадельфии, и… Вот я и подумал..

Джордан молча уставилась на него. Потом медленно покачала головой и нахмурила брови, словно пытаясь вникнуть в то, о чем говорил Бо.

– И не только это, – с нажимом продолжал Бо, не сводя глаз с ее лица. – Там была фотография – Спенсера на ней не было, но я догадался, кто это. Достаточно было увидеть их лица.

На лице Джордан появилось искреннее недоумение. Она снова попыталась захлопнуть дверь у него перед носом. И опять Бо не дал ей этого сделать.

– Бо, я не понимаю, о чем вы говорите. Это какая-то бессмыслица.

Придется выложить ей все как есть. Другого выхода у него не было. Бо видел, что Джордан только и ждет возможности выставить его за дверь.

Он сделал глубокий вдох.

– Джордан, мне все известно. Я знаю, что мальчика, которого вы прячете в доме, зовут Спенсер Эверилл. И мне известно, что произошло с его родителями. А чего я пока не знаю, так это почему он у вас. И имеете ли вы какое-то отношение к убийству.

Джордан показалось, что она вдруг с размаху ушла под воду и тонет, тонет, судорожно взмахивая руками и пытаясь сделать глоток воздуха или нащупать ногой дно, а его нет, и ее все глубже затягивает вниз, в темноту…

Весь мир вокруг нее вдруг подернулся пеленой. Очертания предметов стали неясными, расплывчатыми. Горло сдавило так, что она не могла вздохнуть. Она попыталась двинуться, но тело ее отказывалось ей повиноваться.