Хаксли бросил из машины полный ненависти взгляд. Джип тронулся. Кейт и Келвин провожали его взглядом, пока он не скрылся из виду.

– Вы в порядке? – спросил он наконец, продолжая смотреть на дорогу. Кейт подумала, что эти двое могут вернуться.

– В полном порядке. – От шока голос ее сделался тонким и очень тихим. Кейт прокашлялась и повторила: – Я в порядке, но Нина…

– Я в порядке, – отозвалась Нина из дверей. Она по-прежнему была очень бледна, ее трясло, но теперь, чтобы передвигаться, ей не надо было ни за что хвататься. – Просто трясет немного. Они уехали?

– Да, – сказал Келвин. Он легко удерживал ружье в одной руке, ствол сейчас был направлен в землю. Келвин пристально посмотрел на Кейт. – Вы хорошо придумали приклеить марки вверх тормашками.

Значит, сработало. Ее жалкая попытка просигналить о помощи сработала!

– Я читала… Я читала, что перевернутый флаг – сигнал бедствия.

Келвин кивнул.

– Вы нервничали и дрожали. Я проехал по улице до дороги, потом вышел и вернулся пешком. Решил, что надо проверить, как у вас дела, и убедиться, что все в порядке.

– Я думала, вы не заметили.

Он посмотрел на конверты, помял их в руках, но даже глазом не моргнул, чтобы дать ей понять, что заметил.

– Я заметил.

Его спокойствие заставляло Кейт чувствовать собственную нервозность еще острее. Она посмотрела на Нину и увидела, что подруга тоже дрожит, как ни пытается взять себя в руки. Со сдавленным всхлипом Кейт уронила пистолет и крепко обняла Нину. Они прижались друг к другу в надежде найти поддержку; Кейт почувствовала руку Келвина на плече. Келвин обнимал их обеих за плечи и что-то тихо бормотал, наверное, какие-то слова, призванные их успокоить. Как будто она могла понять, что он говорит. Впрочем, слова не имели значения. Она успела отметить, что он все еще держал в руке ружье, и это ее действительно успокаивало. Долгое мгновение они стояли, прижавшись к нему и друг к дружке, черпая силы в его силе. В его живительной силе. Но тут Кейт услышала вопль Такера. Такер бежал к ним. Таннер несся следом.

– Мистел Халлис! Это лузье?

Детские голоса подействовали на нее отрезвляюще. Кейт стерла слезы, которые скопились под ресницами, и спустились с крыльца, чтобы обнять сыновей и прижать к себе.

Госс и Токстел ехали молча, пока не выехали на главную дорогу. Госс был бы не против молчать и дальше, потому что голова болела нещадно, но тот удар по голове не шел ни в какое сравнение с ударом, нанесенным его самооценке. Как, черт возьми, случилось, что какой-то мастеровой смог завалить его нот так, запросто?! Госс не помнил, чтобы что-то слышал, что-то видел до того момента, как голова его взорвалась болью и свет и глазах померк. Этот ублюдок, верно, дал ему по голове ружейным прикладом.

Самой лучшей чертой в Токстеле была молчаливость. Он не любил болтать попусту. Он не стал тратить времени на расспросы о том, что произошло с Госсом, потому что все было понятно и так.

Тошнотный ком подступил к горлу.

– Останови, – сказал Госс. – Меня сейчас вырвет.

Токстел вырулил на обочину и остановил машину. Два левых колеса «тахо» оставались на дороге, обочина была неширокой. И, когда Госс выбрался из машины, он едва не свалился в канаву или ров, как они его там называют. Хватаясь за машину, чтобы удержать равновесие, он кое-как добрался до заднего бампера и наклонился, вцепившись ладонями в колени. От такого положения голова загудела еще сильнее, а все деревья и прочая зелень начали медленно, тошнотворно вращаться.

Он слышал, как хлопнула водительская дверь. Токстел подошел к нему.

– Ты в порядке?

– Сотрясение, – выдавил Госс. Он глубоко втягивал в се воздух, борясь с тошнотой. Хватит с него того, что его свалил мастеровой, он не хотел, чтобы его еще и стошнило на глазах у Токстела.

Токстел не стал выражать ни сочувствия, ни соболезнования. Он просто вытащил чемодан Лейтона из багажника и сказал:

– Давай посмотрим, что мы имеем. Я хочу убедиться, что флешка здесь, прежде чем буду звонить Фолкнеру.

Госс с трудом выпрямился. Токстел расстегнул молнию на чемодане и принялся вытаскивать вещи. Каждая вещь тщательно проверялась, каждый карман, каждый шов. Отработанный материал бросали на дорогу. В пластиковом пакете лежал трекфон,[9]что выглядело обнадеживающе, но, когда Токстел снял с прибора заднюю крышку, ничего интересного, кроме батареек, не обнаружил. Токстел разобрал прибор, но так ничего и не нашел.

В чемодане еще была пара черных туфель. Токстел занялся ими. Он стучал ими по машине до тех пор, пока не отлетели каблуки, но флешки там тоже не оказалось.

Пришла очередь самого чемодана. Токстел отпорол подкладку, проверил каждый дюйм, даже надрезал швы в местах крепления ручек, но ничего не нашел.

– Черт! – выругался он, бросив чемодан. – Флешки там нет.

– Может, Лейтон взял флешку с собой? Ему всего лишь надо было сунуть ее в карман, – сказал Госс. Он был расстроен тем, что возможность подставить Фолкнера не реализовалась. Но сейчас у него слишком сильно болела голова, чтобы изобретать новый план.

– Мог, если не собирался возвращаться. Черт, он все время мог носить ее в кармане. Я бы тоже так решил, если бы не кое-что подозрительное в этом чемодане.

– Что именно? – устало спросил Госс. – Ты его весь разобрал и ничего не нашел.

– Да, и то, что я в нем не нашел, наводит меня на мысль, что стерва не все нам отдала.

– О чем ты?

– Ты видел бритву, зубную пасту, дезодорант, лосьон после бритья?

Госс окинул взглядом содержимое чемодана и, как бы сильно у него ни болела голова, не мог не прийти к очевидному выводу:

– Она нам не все отдала.

– Обычно люди держат туалетные принадлежности в несессере. Его тут нет. Да и шмоток тут мало. Я думаю, есть еще один чемодан.

– Черт! – Госс присел на бампер и дотронулся до затылка. От одного прикосновения боль пронзила его череп тысячью игл, а перед глазами посыпались искры. Кажется, появлялся второй шанс, но Госс пока не мог мыслить достаточно ясно, чтобы ухватить, в чем он состоял.

– Мы не можем туда вернуться, – мрачно заключил Токстел. – Она нас знает и, возможно, уже позвонила копам.

Сквозь пелену боли Госс все же смог осознать то, что недоговаривал Токстел. Госс понимал, в чем состоит конструктивная дилемма напарника. Токстел мог бы просто позвонить Фолкнеру и сказать все как есть. Попросить, чтобы он послал в Трейл-Стоп кого-то другого. Но это означало невыполнение задания, а ни один из них двоих никогда не оставлял работу недоделанной, никогда не заявлял о том, что не в состоянии выполнить задание.