— Кажется, на прошлой неделе его ограбили. Сейчас они монтируют более современную систему охраны, — он подошел к креслу и сел. — А почему бы не провести остаток дня здесь?

Я внимательно посмотрел на него, пытаясь заметить предательские выпуклости под одеждой, которые выдают спрятанное оружие. Ничего не заметил, но сообразил, что это совершенно не важно: он и так был намного сильней и больше меня.

Собрав все свое мужество, я снова заговорил:

— Друг Валентин, мой багаж еще не доставлен. Мне кажется, я должен спуститься в холл и проверить, не попал ли он в другое место.

— Носильщик принесет его сюда с минуты на минуту, — уверил он. — Его, наверное, погрузили на тележку вместе с другими чемоданами и развозят по номерам.

— Но все же, — настаивал я. — У меня там есть личные вещи, которые мне очень дороги.

Он показал на панель внутренней связи.

— Если вы действительно волнуетесь, позвоните в холл и проверьте, куда они направили ваш багаж.

— Я чувствовал бы себя спокойнее, если бы сходил туда сам, — честно признался я, подвигаясь к двери.

Он пожал плечами.

— Ну, если вы так беспокоитесь, идите.

— Вы не собираетесь меня задерживать? — вырвалось у меня.

Мои слова его, кажется, позабавили.

— Зачем мне вас задерживать?

— Я думал… то есть мне казалось… — от волнения и замешательства я не смог сформулировать убедительную фразу.

— С вами все в порядке? — спросил он. — Вы изменили цвет.

— Это оттенок униженности, — объяснил я. — Мне почему-то подумалось, что вы захотите меня здесь удержать.

Хит хохотнул.

— Можете свободно идти, куда хотите, — и добавил после паузы:

— Это мне, кажется, придется злоупотребить вашим гостеприимством до вечера.

— Не понимаю.

— Все очень просто, — сказал он. — Меня ищет полиция.

— Вы скрываетесь от правосудия? — воскликнул я, и мои страхи вернулись.

— Нет, я всего лишь подозреваемый.

— Тогда зачем вам прятаться от полиции? — спросил я. — Наверняка лучший выход — явиться к ним и честно ответить на все вопросы.

— Это лучший выход, если вы невиновны, — ответил он, улыбаясь. — Увы, я сделал именно то, в чем меня подозревают.

Он сделал паузу.

— Мне в самом деле очень не хочется причинять вам такие неудобства, Леонардо, но это всего на несколько часов. Как только снаружи стемнеет, я от них без труда ускользну.

— Вы кого-нибудь убили? — спросил я, отодвигаясь от него.

— Ну что вы, нет! Я не убийца, я всего лишь предприимчивый человек.

Неожиданно мне в голову пришла новая мысль.

— А картина — она краденая?

— Никогда не стал бы красть такую ординарную вещь, — ответил он. — Весьма банально написана, знаете ли.

— Но вы крадете картины?

Он отхлебнул из бокала и взглянул на меня так, словно я его забавлял.

— Я уже начинаю чувствовать себя музейным вором, Леонардо.

— А на самом деле?

— Нет.

— Постойте, — сказал я с некоторым облегчением, но все еще готовый броситься наутек, если понадобится. — Мне показалось, что вы в некотором роде несете ответственность за закрытие художественного музея.

— Несу, — спокойно ответил он.

— И вы еще говорите, что вы не музейный вор!

— Музейный вор — слишком узкое определение. Я краду и драгоценности, и прочие красивые вещи.

Он помолчал.

— Я предпочитаю считать себя мастером преступных дел. Звучит гораздо профессиональнее.

— Почему вы мне это рассказываете? — спросил я.

— Потому что я навязался к вам в гости, — ответил он. — И потому, что на Шарлемане инопланетянин не может свидетельствовать против человека.

— Но я могу сообщить полиции то, что знаю.

Он пожал плечами.

— Они и так знают, что я сделал. А доказать — совсем другой вопрос, — тут он мне улыбнулся. — Кроме того, мы ведь собираемся стать друзьями, а поступить так было бы решительно не по-дружески.

— Я не могу стать другом вора, — твердо сказал я.

— Еще как можете. Я, в общем-то, очень симпатичный парень. Более того, это мой капитал. Без этого мне было бы гораздо труднее работать по профессии.

— Но зачем вообще быть вором?

— В этом виноваты мои родители. Я лично считаю себя не столько вором, сколько ограбленным.

— И какое отношение имеют к этому ваши родители?

— Они растратили слишком много денег.

Он осушил бокал и откинулся в кресле.

— Видите ли, семья Хитов была богатой на протяжении стольких поколений, что даже трудно себе представить, и конечно, никто из Хитов не опустится до того, чтобы работать ради куска хлеба. Мое воспитание научило меня только одному — как промотать семейное состояние, и представьте мое разочарование, когда оказалось, что из-за папиных увлечений женщинами и маминой страсти к азартным играм проматывать мне уже нечего.

Он сделал паузу.

— Я был совершенно неприспособлен даже для самой непритязательной работы — но у меня прекрасно развитый и изысканно воспитанный вкус, если позволите… и поскольку меня научили ожидать от жизни определенных удовольствий, то вполне естественно, что судьба привела меня в профессию, к которой я подхожу по характеру.

— Что же в вашем характере подходит к занятию вора? — спросил я.

— Как всех испорченных детей, меня, естественно, научили не заботиться ни о ком, кроме себя, — ответил он. — Если бы я уважал права других, я бы каждый раз, занимаясь своим ремеслом, переживал чудовищный моральный конфликт. К счастью, я не страдаю от подобных приступов.

Кстати, не будь таких, как я, в страховой отрасли вскоре наступил бы серьезный спад, так что в некотором роде я даже способствую развитию экономики.

— Я слыхал, что в некоторых инопланетных мирах есть воры, — сказал я, — но никогда не ожидал встретить вора, который бы так гордился своей работой.

— Почему же не гордиться тем, что делаешь? Это тоже форма искусства, и вор из меня безусловно лучший, чем художник из Серджио Маллаки.

— Мне кажется, стоит уведомить вас, что у меня нет при себе наличных денег, — сказал я.

— Никогда не краду наличности, — произнес он презрительно. — Слишком легко проследить номера серий.

— Еще легче выследить украденный портрет, — заметил я.

— А! — улыбнулся он. — Но люди тратят наличность. А сокровища искусств держат под семью замками. Фокус в том, чтобы украсть вещь настолько знаменитую, чтобы ее новый владелец никогда не выставил ее на публику. Поэтому я работаю только с коллекционерами и не имею никаких дел с публичными аукционами.