что то, что он говорит, вроде как мило.

— По пятницам я не прихожу раньше девяти. Вот в девять и приду.

— Я уже еду к тебе.

Я широко открываю свои сонные глаза:

— Что? — но уже слишком поздно, в трубке раздаются гудки. Я перезваниваю на телефон Хита.

— В десяти секундах от тебя.

И снова чертовы гудки. Я просто пялюсь на телефон, а потом кто-то нажимает на мой дверной звонок.

— Какого хрена?

Я выпрыгиваю из кровати, хватаю свой коротенький летний халатик, и туго завязывая пояс на талии, несусь по коридору. Дверной звонок дребезжит несколько раз, пока мне удается открыть дверь.

Мак стоит, прислонившись к дверному косяку, с огромной кривой усмешкой на лице. Он начинает осмотр с правильного места, но потом его глаза опускаются вниз — до самого конца — затем медленно возвращаются к моему лицу.

— Мне нравится этот вид. Он говорит «я только что из постели».

— Он говорит «какого хрена ты здесь делаешь?». Ты не можешь вот так просто заявляться ко мне домой. Или звонить мне по ночам, если уж на то пошло.

— Почему не могу? Ты увольняешься, верно? Кого волнует, если нас поймают?

— Я беспокоюсь не из-за того, что нас поймают.

Тем более что Мин и Аделин уже знают, а они единственные, кто считается. Они хорошенько меня допросили прошлым вечером. Вот почему я вчера так рано вернулась домой. Больше не могла отвечать на вопросы. Не то чтобы я не хотела. Я в буквальном смысле ничего не знаю о МакАллистере Стоунволле и не смогла ответить ни на один вопрос, когда они начали устраивать мне допрос с пристрастием. Затем Мин начала искать о нем информацию в интернете, а Аделин позвонила «своим людям», чтобы попытаться нарыть на него грязь.

Но МакАллистер Стоунволл подозрительно отсутствовал на страницах онлайн-поиска, и ни один человек из тех, кому звонила Аделин, не знал ничего большего помимо того, что он старший сын Александра Стоунволла.

Из-за этого они стали еще более любопытными. Аделин даже позвонила своему частному сыщику. Лично мне кажется довольно жутковатым тот факт, что в ее контактах есть номер частного сыщика.

А так же тот факт, что в интернете о Маке невозможно найти информацию. Кто обладает такой властью? Я знаю, что когда набираю свое имя в поисковике, то всплывает много ссылок. Во-первых, на множестве фотографий со знаменитостями. А, во-вторых, я была на всех церемониях награждения, где на протяжении многих лет номинировали «Стоунволл Энтертейнмент».

Мин сразу же стала подозрительной, и хотя я не согласилась с ними прошлым вечером, но я тоже. Что-то в мистере Совершенство не так уж совершенно.

— Так в чем же проблема? — спрашивает Мак.

— Проблема в том, что я спала. Оба раза ты перешел черту между работой и личной жизнью. Я люблю поспать, Мак. Прекращай нарушать мой сон.

— Ты хочешь, чтобы я ушел? — спрашивает он, одаривая меня еще одной усмешкой. — Я уйду. Но мне нужно, чтобы ты была на работе, Элли. Сейчас же. Так что соберись и будь в моем кабинете через тридцать минут.

Я открываю рот, чтобы сказать ему, что об этом думаю, но он поворачивается и уходит, прежде чем мне удается придумать хорошее возражение.

Вместо этого я просто хлопаю дверью.

***

Девяносто минут спустя (пожалуйста, какой бы я была девушкой, если бы могла «собраться» за тридцать минут?) я добираюсь до седьмого этажа Атриума. Рабочий стол Стефани пуст, так что, очевидно, сегодня у нее выходной. И здесь нет никого, кроме Местной Потаскушки Дженнифер и ее помощницы, Эллен Секс-авантюры-в-офисе.

Открыв дверь в свой офис, я вижу сидящего на широком мягком подоконнике Мака, прислонившегося спиной к стене с правой стороны. Одна его нога на подоконнике, вторая стоит на полу. С задумчивым выражением лица он продолжает смотреть в окно.

— Что, черт возьми, происходит? — спрашиваю я, и он, наконец, поворачивается в мою сторону. — Что ты делаешь? — спрашиваю я, заходя в кабинет, и медленно закрываю за собой дверь.

— Я думал… — Мак снова смотрит в окно. Я подхожу и тоже смотрю на открывающийся вид. Что же там такого интересного? На самом деле, вид с этой стороны здания довольно скучный. Лишь покрытые соснами холмы и коровы. Хотя, если получше присмотреться, думаю, там есть еще и телята. — Что на самом деле ненавижу город.

— Правда? — спрашиваю я, садясь на противоположной стороне подоконника. Я прислоняюсь спиной к стеклу и ощущаю его холод даже сквозь блузку.

— Мне нравится вид из этого окна. Мне нравится смотреть на коров.

Я нахожу это странно узнаваемым:

— Этот вид такой деревенский, верно? И мирный.

— Не поэтому.

— Ох. А почему тогда? — спрашиваю я.

Он слегка вздыхает:

— Ты когда-нибудь слышала, как люди говорят о том, что хотят, чтобы вид из окна открывался на одно или на другое? На реку, озеро, пляж, горы, город. И если ты спросишь их, почему… «Почему Вы хотите вид на реку?», то они скажут что-то вроде: «Я хочу смотреть на лодки». Или на гребцов. Я не возражаю против людей, которые хотят видеть лодки, или закат, или снег, или любые другие естественные вещи, которые могут нравиться при виде из окна. Но гребцы всегда меня беспокоили.

— Я не улавливаю, — говорю я. Он свернул на какую-то другую дорогу, и для меня она ведет в неизвестность.

— Потому что гребцы — это люди, которые просто живут своей жизнью. И для человека, стоящего в пентхаусе, смотрящего на реку, гребцы — это декорация. Мне никогда не нравилась мысль, что люди — это декорация. Поэтому я предпочитаю коров машинам. Я не хочу видеть, как включается и выключается свет в квартире напротив. Не хочу знать, что это значит для людей внутри. Не хочу рассматривать их как декорацию.

— Где ты живешь? — спрашиваю его я.

— Ты знаешь, то здание, «Окулюс», расположенное рядом с курортом?

— Ох, — говорю я. — Вау.

— Да, оно такое же претенциозное, как ты думаешь. Пентхаус, сад на крыше, крытый бассейн, частный тренажерный зал и консьерж за стойкой круглые сутки.

— Да, — смеюсь я, пытаясь все это представить. — Я помню, когда построили «Окулюс». Большую вечеринку. Меня пригласили, конечно же. Я знаю строителя. Она давала у нас интервью миллион раз. Я обращаюсь к ней каждый раз, когда мне нужно пригласить кого-нибудь, занимающегося недвижимостью, строительством или архитектурой.

— Ты видела пентхаус?

— Да. Он довольно милый.

— Да. Проблемы богатых людей, верно?

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, — говорит Мак, отводя взгляд от окна, чтобы посмотреть