— Это должен быть новый человек. Чтобы они не знали, что я с ним знаком. Только я не уверен, что эта партия к ним уже прибыла.

— Ким может все узнать, — возбужденно предлагает мама. — Они ее не знают, и возраст у нее подходящий.

Лицо Люка выражает: «Да, но…»

— Что? — спрашивает мама.

— Просто… — начинает Люка.

— Ну? — подбадриваю я.

— Простите меня, Ким, но вы не похожи на женщину, которая покупает одежду от известных кутюрье.

С этим не поспоришь.

— Разве что… — Мама оглядывает развешанную вокруг одежду.

— Нет, — возражаю я.

Все происходящее начинает напоминать мне очередную мамину попытку изменить мой стиль. Я не удивлюсь, если из-за кассы сейчас выпрыгнет Джанни, размахивая парикмахерскими ножницами.

— Мы могли бы… — подхватывает Люка, увлеченный маминой идеей.

— Нет! — Я непреклонна.

— Ну, всего на полчаса, — вкрадчиво уговаривает мама.

— Я думаю, ей очень подойдет Анна Молинари.[52]— говорит Люка.

Великолепно, черт побери. В кои-то веки я встречаю во плоти такого привлекательного мужчину, а он, оказывается, заодно с моей мамой.

Некоторое время они спорят, что мне надеть, — мама, как обычно, склонна к броским цветам и пестреньким рисункам, а Люка, надо отдать ему должное, признает, что, раз я настолько боюсь «походить на женщину», мне больше подойдет нечто классическое, спокойное.

— И без узоров, — умоляю я. — Я не выношу бисер и аппликации.

— Мы — тоже, — бормочет Люка и показывает мне прямое льняное платье без рукавов.

— Не могу. — Я качаю головой.

— Почему?

— Руки мешают, — отвечаю я.

Мама от стыда закрывает лицо ладонями.

— Как это? — Люка непонимающе хмурится.

Я пальцем показываю на свое дряблое предплечье.

— А, — кивает он и берет в руки невесомое летнее платьице с легким жакетом.

— Нет.

— Почему?

— Колени, — говорю я.

— Колени?

— Не заставляй меня показывать.

— А это?

— Живот.

— Это.

— Задница.

— Хорошо, — говорит Люка, поднимая руки. — Дайте подумать.

Он обходит вокруг меня. Никогда не чувствовала так отчетливо все недостатки своей фигуры.

— У вас тонкая талия.

— Только по сравнению с бедрами.

— Не мешайте, пожалуйста. У вас красивые ключицы. Хорошая грудь…

Я заливаюсь краской. Он ничего не упускает.

— Попробуем строгий брючный костюм без рубашки. Да?

Я все еще не могу оправиться от слов «Хорошая груды».

Мама подталкивает меня локтем.

— Ладно, — неохотно соглашаюсь я.

— Пожалуйста, наденьте это, — говорит Люка, снимая с вешалки костюм.

— Он зеленый.

— Не зеленый. Мятный, — настаивает он и добавляет: — Он подчеркнет цвет ваших глаз.

Я все еще колеблюсь.

— Тут есть еще лилово-розовый, — с готовностью подсказывает мама.

— И лимонный с оранжевыми отворотами, — поддразнивает Люка.

— Пусть мятный, — говорю я и заставляю себя улыбнуться.

Выйдя из примерочной, я обнаруживаю, что мамы нет.

— Она пошла в pasticceria.[53]— говорит Люка. — Купить пирожных.

Я приподнимаю бровь. Пирожные? Это все равно как если бы я выскочила на минутку за живительной порцией пророщенной пшеницы.

Теперь мы с Люка один на один, и я больше не чувствую себя куклой, которой играют как хотят. Вместо этого я попадаю в фантастическую историю, где фея-крестная, в образе знойного итальянца, наряжает меня на бал.

— Ну, и как вы себя чувствуете?

Если честно, я робею, волнуюсь и чувствую странное покалывание в местах, о существовании которых уже забыла.

— Нормально, — выдавливаю я. — Но я не привыкла носить такие облегающие вещи.

— Выпрямитесь, пожалуйста, — командует Люка.

Я осторожно расправляю плечи и откидываю голову.

— Умеете ходить на высоких каблуках? — спрашивает Люка, заметив, что мои штанины волочатся по полу.

Я бросаю возмущенный взгляд.

— Никаких проблем. У меня есть сандалии на толстой подошве. Они тоже подойдут. А теперь отпустите. — Люка разжимает мои пальцы, которыми я крепко держу ворот пиджака.

— Он расходится, — протестую я.

— Это сексапильно. — Он отступает на шаг и окидывает меня взглядом.

— У вас есть какая-нибудь рубашечка? — Подумать только, как я выразилась. Клео умерла бы от смеха.

— Если хотите, я могу подколоть пиджак, чтобы он не так сильно распахивался. Еще у меня есть красивое ожерелье, оно закроет большую часть вот этой области» — Люка легко дотрагивается до ложбинки под моими ключицами.

У меня такое чувство, будто фея Динь-Динь[54]посыпала меня своим волшебным порошком там, где его пальцы коснулись моей кожи.

— Хорошо? — спрашивает Люка.

Я поднимаю глаза: он задумчиво поглаживает бородку, и я замечаю, как контрастирует гладкая темная кожа его рук и светлая — под ногтями. Мне становится любопытно, проявляет ли он столько же обходительности, когда не одевает, а раздевает женщину? Или срывает с тебя одежды, будто они на липучке? И откуда только берутся такие мысли?

— Ким, так мне заколоть?

— А! Да, конечно…

Люка берет в одну руку булавку, а другую запускает мне за пазуху. Я внимательно рассматриваю потолок и стараюсь дышать спокойно. Постепенно я опускаю взгляд и смотрю теперь на растрепанные пряди его блестящих черных волос, на изогнутую линию скулы и идеально прямые густые ресницы.

— Вы надолго приехали на Капри? — спрашивает Люка, не вынимая руки у меня из-за пазухи.

— М-м… На неделю, наверное, — лепечу я и прошу про себя: «Предложи показать мне остров».

— Вы остановились в «Луне»?

— Да.

— Вот так! — говорит он, проверяя, не видно ли булавки. — Теперь ожерелье.

Люка застегивает его на моей шее, а потом расправляет каскады бусин у меня на груди. Его пальцы, будто первые теплые капли дождя на коже в жаркий летний день.