— Ты что, сдурел?

— Отвечайте на вопрос!

— Куда же могла? В такую ночь!

Проснулась девочка, испуганно села на кровати. Груздева бросилась к ней, обняла, прижала к себе, будто закрывала собственным телом от тех, кто ворвался ночью в их дом.

Вербицкий повернулся к Демчуку.

— Вроде правду говорит… — Пожал плечами.

— Позови кого-нибудь из соседей, — приказал Антон Иванович. — Мы вынуждены сделать у вас обыск. — Подошел к Груздевой. — С кем виделась сегодня вечером на озере? — спросил с угрозой.

— Ты что, в своем уме?

— Я, гражданка Груздева, при исполнении обязанностей, и прошу вас!..

— Ладно уж, — махнула рукой, — я думала, как порядочные, за бутылкой…

— Вы знаете, что самогоноварение…

— Да замолчи! Немцы за самогон расстреливали, и то гнала!

— Пользуетесь гуманностью Советской власти? — спросил Петр Андреевич.

— Чего это он? — набросилась на Ротача Груздева.

— Правильно говорит, — одобрил Демчук. — Власть к вам со всем уважением, а вы!

— Это ты — с уважением? Ночью и с оружием?

— Ты помолчи, Леся Устимовна! — как-то сразу перешел на домашний тон Демчук. — Должны сделать у тебя обыск, поняла?

— Если самогон ищете — пожалуйста, есть еще… Сама покажу. Больше ничего нет.

— Сами посмотрим…

Вербицкий привел двух понятых. Молодую женщину с живыми глазами и старика — ее отца. Стали в дверях, с интересом осматриваясь.

Демчук предложил:

— Начали, товарищ Вербицкий, времени мало.

Собственно, в хате и смотреть нечего было — какая мебель в сельском жилье: сундук, шкаф, полочка с посудой…

Бутурлак сел у дверей рядом с Ротачем. Сказал тихонько:

— Я не верю, что эта женщина вместе с бандеровцами.

Тот наклонил голову.

— И я тоже. Но Демчуку виднее. Здесь иногда такие нюансы бывают… Переплелось все так, что постороннему человеку и не понять.

Обыск ничего не дал. Две бутыли мутноватого самогона, и все. Демчук написал акт, дал подписаться понятым.

— Пойдем, гражданка Груздева, — приказал. — А ты, Настя, — повернулся к молодой женщине, — посмотришь за девочкой.

Наконец смысл того, что произошло, дошел до Груздевой.

— Ты что, сдурел? — подступила к Демчуку. — Или не допил с вечера?

— Сама знаешь, непьющий я.

— Лучше уж иметь дело с пьяницами.

— Тебе, конечно… — как-то мрачно согласился Антон Иванович. — Значит, задерживаем тебя, вот так…

— Я тебе задержу! — схватилась женщина за ухват, но Вербицкий быстро перехватил ее руку.

— Ну-ну, спокойно! — прикрикнул.

— За что? — побледнела Груздева, наконец поняв, что с ней не шутят. — Неужели и правда за самогон? Да ведь не одна я…

— И до других доберемся, — пообещал Демчук. — Возьми теплые вещи, потому что в подвале замерзнешь.

— Меня — в подвал?

— А кого же?

— Ну, — пригрозила кулаком Груздева, — отольются тебе вдовьи слезы! — Но не заплакала, не заголосила, только бросила злой взгляд на всех, взяла ватник и теплый платок, попросила соседку совсем спокойно: — Посмотри за Фросей, Настя. Долго они меня не задержат, не имеют права. Не оставляй девочку без присмотра.

Она набросила на плечи ватник и пошла к двери, не оглядываясь и не обращая внимания на плач дочери, только опять недобро глянула на Демчука.

Бутурлак случайно перехватил этот взгляд и сжался — так смотрят только на заклятых врагов.

“А здесь и в самом деле нюансы — и так просто не разберешься”, — подумал.

Светало, и сизая полоса тумана, что лежала над озером, растворилась в прозрачном воздухе.

Андрей и Вера сидели на краю неглубокого рва, по дну которого сбегал в озеро ручеек. Весной он выходил из берегов, но сейчас ручей можно было перейти, не замочив колен. Берега его поросли одуванчиками, и Вера плела широкий и очень красивый золотой венок. Она уже дважды примеряла его, смотрясь в спокойную, прозрачную воду, спрашивала Андрея, идет ли ей, а он только кивал в ответ, не зная, что сказать, — она была красива, настоящая принцесса из сказки.

Они сидели уже более часа, наблюдая, кто и куда выходит из села. На рассвете Андрей с Филиппом разбудили Веру и еще пятерых надежных ребят и девочек, разделились на пары и теперь следили внимательно за всеми, кто ходил по селу.

Вере выпало быть с Андреем. Ему хотелось этого, но для отвода глаз предложил Вере пойти с Филиппом. Девушка возразила: зачем, мол, разлучать братьев, пусть уже Филипп идет с Сергейкой, к тому же и пост у них важный — дорога, что ведет к райцентру.

…Проехал на телеге старый Иванцов — Вера насторожилась, спросила Андрея, не нужно ли последить за ним. Но он сказал, что старик второй день возит сено с приозерных лугов и не может быть у него никаких симпатий к бандерам, потому что “ястребок” Иван Шелюк, убитый бандеровцами, собирался жениться на его внучке.

Вера проводила глазами старика — Андрейке, конечно, виднее, но она все же выяснила бы, почему это деду так необходимо возить сено именно сегодня.

Андрей посмотрел на девушку и удивился, как внезапно изменилось ее лицо. Она сделалась настороженной, смотрела недоверчиво, сразу повзрослела, и Андрею показалось, что она утратила всю свою привлекательность.

Прошли две женщины с тяпками — Андрей не пошевелился: они шли к огородам, отсюда их будет видно.

Андрей опустил ноги пониже, так, чтобы голыми пятками касаться холодной родниковой воды. Разговор с Верой как-то иссяк, девушка напевала незнакомую Андрею песенку, в ней говорилось о синем платочке и чувствах девушки, которая обещала никогда не забывать встреч с парнем. Это нравилось Андрею, и он с удовольствием слушал и смотрел, как Вера вплетала в венок последние цветочки.

Бросив на Андрея быстрый взгляд, Вера надела венок.

Теперь она точно была прекрасной. И уж конечно, лучше той, что настороженно и недоверчиво следила за стариком. Он спросил:

— А кем ты будешь, Вера? Какое у тебя самое заветное желание в жизни?

Девушка засмеялась, заложила руки за голову и легла в своем легоньком ситцевом платьице спиной на влажную еще траву.

— Подожди… — Андрей поднял ее за руку, расстелил свой старенький ватник.

Девушка посмотрела благодарно и сказала с сожалением:

— Моя мечта никогда не осуществится, и это иногда угнетает меня. Точнее, я уже смирилась, но все же бывает грустно.

—