Я задумалась, а моя гостья явно хотела что-то сказать.

— Простите, — обратилась я к ней, — я отвлеклась немного. Вы что-то хотите рассказать еще? И, похоже, важное.

— Да, вы знаете меня очень беспокоит Света.

— С ней что-нибудь случилось?

— Нет. После вашего ухода она была совершенно спокойна. Я даже удивилась.

— Она знала уже.

— Да? Но вот после этого последнего письма она стала какой-то нервной, раздраженной до невероятности. Никогда я ее такой не видела. По-моему, она даже плакала у себя в комнате. Я ничего не могу понять. И меня это очень пугает.

— Да, нас часто пугает то, чего мы не знаем.

— Но что теперь делать? Я просто с ума схожу. Может, мне в милицию обратиться. Хотя пока они вникнут в суть дела, понедельник кончится. К тому же у вас уже есть одно дело, такое же. Я очень на вас надеюсь. Мне даже негде занять денег. Даже если мы все продадим — все равно не наберется такая сумма.

Да и кто купит эту мебель?

— Не беспокойтесь. Вам не придется платить никаких денег. А вы можете мне конкретно описать реакцию Светы на письмо?

— Я спустилась посмотреть газеты.

— Вы выписываете газеты?

— Нет, мы получаем только те, которые приносят всем, но никак не запомню, по каким дням. В ящике ничего не было, кроме этого письма. Я взяла его и принесла домой. В дверях столкнулась со Светой. Она куда-то собралась одна и совершенно не слушала никаких доводов. Но, увидев у меня в руках конверт, она по-моему, забыла, что куда-то собралась. И даже побледнела. «Что это?» — спрашивает. Я ей ответила, что очередное письмо пришло. А она покачнулась и так тихо-тихо, я еле услышала, сказала: «Не может быть! Мама, этого не должно быть!» Я ее начала успокаивать, говорить, что все скоро кончится, нам помогут.

Но она, по-моему, меня не слышала. Ушла к себе и весь день молчит. Господи, скорей бы все это кончилось!

— Могу вас уверить, что, похоже, это действительно скоро кончится.

— Да? Вы знаете — кто это?

— Почти, вернее — не совсем. Максимум еще дня два, а может быть, и один.

— Спасибо вам, я пойду, хорошо?

— Да, если что-нибудь случится, приходите.

— А что может случиться? — Валентина Ивановна даже в дверях задержалась.

— Да нет, я думаю, ничего, просто вот сейчас же вы пришли?

— Ах да, — она вздохнула с облегчением.

Дверь закрылась. У меня голова пошла кругом. Бывает, что факты копятся, копятся и ничего нельзя понять. И вдруг все эти факты приобретают смысл и выстраиваются в логический ряд. Сейчас в такой ряд у меня все и начинало выстраиваться.

— Ты что? Заснула? — я даже вздрогнула. Я все еще стояла у двери, держась за ручку. А мой «конспиратор», видно, проснулся.

— Так, дела.

— Я что-то ничего не понял. Какие письма?

— Да так, рутина. У нас тут полдома шантажируют.

— Да? — Мишка, похоже, был очень удивлен. — Ну и как? Преступник уже найден?

— Почти. Когда все закончится, я обязательно тебе все расскажу.

— Буду очень рад. Но, может, мы вернемся к нашим бомжам?

— Только после кофе. И я хочу курить, просто умираю.

— Нет, умереть я тебе не позволю. Пошли на кухню. А то нас премии лишают за низкий процент раскрываемости.

— То-то. Что бы вы без меня делали? Так что тебе интересного поведал тот господин со шрамом?

Мишка ухмыльнулся при слове «господин».

— Ну сейчас же товарищей нет, все господа.

— Да кое-что интересное…

Его прервал звонок в дверь.

— Слушай, у тебя тут проходной двор какой-то. На улице, между прочим, почти ночь. Кому это не спится?

Он опять-таки для какой-то своей конспирации закрыл дверь на кухню, а я пошлепала открывать. Да уж! Сегодня вечер сюрпризов. В проеме стояла сияющая Зоя Борисовна с тарелкой пирогов.

— Танечка, вот возьмите. Всем домом послали меня. Вам, наверное, и покушать нечего. Все в делах. Помяните Марью Николаевну, хотя ее еще и не похоронили, но душа-то уже на небе, все видит.

— Хорошо, спасибо, — я несколько оторопело взяла тарелку. — Проходите.

— О нет, извините, не сегодня. А насчет тарелочки не беспокойтесь, отдадите как-нибудь.

И с такой же лучезарной улыбкой она исчезла.

— Ого, — встретил меня Мишка, — да ты взятки берешь или дань собираешь с местных бабулек?

— А что делать? Пироги люблю! — я тут же откусила кусок побольше. — Ой, с грибами! Ужас, как люблю с грибами.

— А я нет, — сморщился Мишка, — как-то я отравился ими и с тех пор ем только те, которые сам собрал.

— Миша, это же бабушки напекли. К тому же, похоже, их ест весь дом.

— Нет уж, спасибо.

— А я съем с удовольствием. Ну так мы все-таки поговорим сегодня о деле? Все! Я тебя внимательно слушаю.

— Ну так вот, кое-что интересное я узнал. Живут они тут, как я понял, давно. В то самое утро Борис — тот, который со шрамом, — ждал мальчишку, он любит гулять по подъездам. В основном, по-твоему, я так понимаю, чтоб далеко не ходить. Борис стоял у подъезда, думал о бренности жизни. Они все там, — он показал рукой вниз, — философы. Прямо кандидаты наук. Вероятно, больше заняться нечем, вот они и философствуют. Послушаешь, так все такие умники, а на деле…

— Мишка даже рукой махнул. Потом продолжил:

— Вдруг Борис услышал то ли шум, то ли шорох, он толком не понял. Потом глухой стук. Утром, особенно в такую рань, в вашем районе удивительная тишина стоит. Это со мной наш «господин» поделился.

Вероятно, поэтому звук и слышен был. Тело, по идее, должно было осесть почти бесшумно. Потом вскрик.

— Потом?

— Я тоже заметил. Но Борис на этом настаивал. Сначала упало тело, потом — вскрик. И из подъезда выбежал кто-то: то ли девушка, то ли парень. Борис растерялся, а тот, который выбежал, похоже, испугался, да еще как. Сразу шарахнулся, как от чумы. Лица поэтому Борис не разглядел совсем. Девушка какая-то, говорит, или мужик. А потом и Сашка выскочил. Глаза по полтиннику.

Бежим, говорит, отсюда, пока менты не замели. Там бабку, кажись, пришили. Ну они и пошли, стараясь особо внимания не привлекать. Немного, но уже что-то. Я думаю, если в отделение вызвать, может, и лицо вспомнит. А у тебя что? Хоть совпадает?

— Почти все. Сашка говорит, что это мог быть и мужчина, причем в любом возрасте.

— Да? И что будем делать? Может, это все-таки Вася?