– Я согласна пересесть на цукини и брокколи, – завопила Блинова.

И ей было от чего вопить и стенать, Катя осознанно лишала себя куры гриль, окончательно порывала роман с пиццей во всех ее видах, заканчивала затянувшиеся брачные отношения со щами и мозговой костью.

– Учти, Блинова, цукини и брокколи у станции метро не продают. Там только курами торгуют. – Инесса едва увернулась от черной папки, взметнувшейся над ее головой. Блинова швырнула в нее увесистым предметом, вместо того чтобы отблагодарить за доброту и отзывчивость. Вот и утешай после этого покинутых невест. Веткина подняла знак признательности с пола и положила на стол. Теперь можно спокойно оставить Блинову на попечение судьбы, Катя больше не плачет, у нее появилось важное дело, она сидит и пересчитывает калории, где-то уже откопала таблицу по урегулированию питания. Процесс похудения пошел по нарастающей. Веткина вообразила Блинову голодной, а потому злой и отчаянной, а в офисе и без жесткой диеты невозможно находиться. А это будет не просто диета. Этот шаг станет первым в борьбе за правое дело. Блинова отомстит новобрачным за всех брошенных и забытых невест. Катя еще покажет Гришанкову, где раки зимуют. Инесса вышла за дверь, так и не услышав слов благодарности от целеустремленной Блиновой.

До революции в Петербурге было больше ста ювелирных магазинов. Веткина прикинула в уме количество точек отсчета, от дореволюционной сотни в тридцатые годы всего лишь с десяток оставалось. Сколько же сейчас их в городе? Сто, двести, триста? В торговле обычно говорят, что не магазин, а «место торгует». Покупатели постепенно привыкают к размещению магазинов, продукции, марке товара. В Питере основным местом расположения ювелирных по-прежнему считается центр. В памяти Инессы сохранились обрывки воспоминаний о самом популярном в свое время магазине «Опал». В далеком прошлом этот магазин был чрезвычайно знаменит тем, что туда можно было отнести все старье, завалявшееся в домашних шкатулках. До сих пор можно еще кое-где услышать отголоски былой славы этого магазина. Иногда туда приносили самого Фаберже. Уже в магазине определялась стоимость вещи. Говорят, некоторых владельцев увозили без чувств, хозяева изделий теряли сознание, не выдержав проверки на прочность. Много лет они перебирали в шкатулках старый хлам, и вдруг – повезло. От неожиданной оценки сердце просто на мелкие кусочки разлеталось. Вот оно чудо! Еще есть «Яхонт» на Большой Морской улице. Тоже знаменитый магазин, все питерцы его знают. Много разных историй случалось на бывшей улице Гоголя... Надо бы посмотреть в Интернете, сколько всего в Петербурге магазинов, где торгуют не хлебом и солью, а красотой и неповторимыми мгновениями. Ведь в каждой покупке скрывается утраченное мгновение быстротекущей жизни. Человек долго мечтает о покупке украшения, сначала мысленно примеривает на себя, затем копит деньги, чтобы приобрести желанную вещь. В череде скучных и серых будней каждый может выбрать то мгновение, которое ему дорого. Зачастую украшения служат путеводной звездой в сумбурном потоке бытия, и достаточно надеть бусы или браслет, чтобы вспомнить того, кто сделал этот дорогой подарок. Он задержал мгновение, оставив этот миг в вечности. И миг этот был самым счастливым в чьей-нибудь жизни, ведь тогда все деревья еще были зелеными, а небо неповторимо-голубым, это сегодня оно все серое и сплошь затянуто тучами.

Инесса моталась между центральными улицами, где автомобильные пробки на каждом шагу, в центре легче циркулировать пешком. Веткина продала душу дьяволу, чтобы заполучить злополучный кабриолет, а сама носилась по городу на собственных ногах. Для работы на проекте машина оказалась лишним тормозом. Теперь вожделенная мечта мокла под зимним дождем во дворе, а сердце Инессы разрывалось от жалости: новенькая машина чахла без дела на открытом воздухе, пропитываясь до основания смогом и влагой. Она собирала сведения о магазинах, фиксировала адреса и телефоны, вносила в перечень данные владельцев и директоров. Вся квартира, стол в офисе, стулья были завалены журналами, папками, отчетами и выкладками. Когда бумаги поползли на пол, Инесса решила вернуться к эксплуатации мечты. Она вновь оседлала кабриолет. Документы плавно переместились в бардачок машины. Брюзгин ждал Инессу в «Астории», а она застряла на Малой Морской улице, тупо размышляя: позвонить – не позвонить Паше, надо же было предупредить его. Заодно она проклинала свою мечту, страстно желая вернуть проданную душу на место. Можно ли вернуть проданную вещь обратно? Ведь без нее невозможно жить и дышать. Даже без любви можно прожить, а без души никак не получается. Машины нещадно чадили, сизый угар туманом стелился в морозном воздухе. Водители раздраженно жевали собственные челюсти. Инесса еще ни разу не видела, как жуют челюстями. Она думала, что ее ничем удивить невозможно. Оказывается, еще как возможно, многочисленные водительские челюсти ходили ходуном из стороны в сторону, угрожая национальной и дорожной безопасности. Инесса набрала номер, лишь бы чем-то занять руки и мысли.

– Паша, я в пробке стою. На Малой Морской.

Пробка застыла, видимо, замерзла. Ни туда, ни сюда, ни единого движения. Какое-то статичное состояние, кругом кладбищенский покой и тишина. Лишь мистический ужас, синяя гарь, копоть, сизый дым, чад и сакральные страшилки мегаполиса на каждом шагу.

– Можешь спокойно стоять, не торопись. У меня встреча затянулась. У тебя в запасе тридцать минут, – сказал Брюзгин. От звуков Пашиного голоса Инесса повеселела. Брюзгин – запасливый мужчина, предусмотрительный. Добровольно предлагает партнерше фору, целых тридцать минут. Можно подышать «свежим» воздухом, досыта полюбоваться на злых водителей. Джип, примостившийся сбоку по соседству с Инессой, бросил окурок прямо в окно кабриолета. Со стороны так и было: джип покурил и бросил окурок в окно соседнего автомобиля. Кабриолет яростно рассвирепел. Веткина высунула кулак по направлению к джипу, а ее гневные челюсти выдвинулись гораздо дальше, чем она могла предположить. Вот ведь как бывает, пока девушка смотрела на чужие челюсти, собственные совершили рекорд. А водитель джипа вполне симпатичный парень. Смуглый брюнет засмеялся, покрутив пальцем у виска. Веткиной захотелось крикнуть что-нибудь этакое трансцендентное, но она сдержалась. Нельзя распускать эмоции перед встречей. Автомобильный поток медленно тронулся. Инесса покосилась в сторону джипа. Надо же, такой симпатичный, а хамоватый, ездит, как живет, а живет, как умеет. И курит, чтобы взбодриться. Пусть курит. Капля никотина убивает лошадь. Трафик пополз к Исаакиевскому собору. Еще пять, максимум десять минут, и Инесса хлопнется в широкое кресло гостиничного кафе, подожмет под себя ноги и попросит себе большущую чашку горячего капучино. Пока она не сделает глоток горячего кофе, Паше слова не скажет. Надо успокоиться, прийти в себя, забыть о дорожных неприятностях. Водитель джипа, видимо, пожелал Веткиной того же, что она мысленно посылала ему. А они могли быть друзьями, одноклассниками, партнерами. Этот прокуренный водитель запросто мог стать возлюбленным Инессы, если бы они встретились в другом месте. Странные вещи происходят в городе. Надо было запомнить номер. Вдруг придется пересечься с ним где-нибудь – и тогда Инесса напомнит ему прекрасное мгновение, запечатленное в памяти навечно. Как моментальная фотография.