Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Клеть остановилась на ровной площадке, высеченной в обсидиановой скале. Над ней довлела мрачная громада феррокритового саркофага, украшенная математическими формулами. Поверх зеленела Шестерня Механикум, выведенная светящейся краской. Гостей встречал отряд паладинов, их лица прикрывали маски-черепа. В руках, покрытых лучевыми ожогами и гноящимися ранами, зловеще мерцали винтовки с огромными конденсаторами. Крестоносцы неплохо поработали, разграбив базы марсиан. Не оставалось сомнений, что прежние хозяева крипты уже закончили свои дни на кострах и виселицах.
— Рад-карабины, — узнал доктор. — Мы уже бесплодны. Задержимся тут — и мучительно погибнем от рака в ближайшие месяцы.
— Отрадно, что ты планируешь жить столь долго! — весело крикнула Шпиц-Эстерлен.
Флеминг непоколебимо сложил руки.
— Я с тобой никуда не пойду.
— Пойдёшь, куда ты денешься? — Сэри натянула бескровные губы в холодной имитации улыбки. — Или моим Бессмертным придётся тебя волочь. Неприятная судьба: сначала у тебя выпадут волосы. Потом расшатаются зубы. Превратиться в деда за несколько минут — оно тебе нужно?
— Ты умеешь находить правильные аргументы.
Галереи трещали от лучевой нагрузки. Аристократка бодро вышагивала впереди. Конфедерат старался не отставать, чтобы не подходить слишком близко к обречённым воинам с радиоактивным оружием, замыкавшим строй.
Они шли достаточно долго, чтобы миновать катакомбы и выйти с другой стороны, но этот миг не желал наступать. Надо полагать, святилище внутри было намного больше, чем снаружи. Это наталкивало на любопытные мысли. Кто его построил, куда пропал и как скоро возвратится? Баронесса вела себя как хозяйка этого царства, но с тем же самым успехом крысы могут считать, что им принадлежит амбар.
Сумеречное помещение армориума окутывал мороз. Тусклые люмены подсвечивали громадный шагоход, закованный в броню цвета январского неба. Её покрывали руны, оставлявшие боль в глазах. Уже никто не помнил запретного наречия Нортленда. Когда-то оно звучало в яростном кличе племён, являвшихся с моря на драккарах.
Левый манипулятор квестора продолжался в гарпун на цепи. По правой стороне выступала криопушка с ребристыми шлангами. Голова рыцарского доспеха напоминала медвежью морду. Сыромятный стяг висел меж коленных шарниров, как набедренная повязка дикаря.
Лоренц выдохнул с праведным отвращением. Какими правдами и неправдами технопогань могла оказаться в собственности благородного дома? «Беовульф» молчаливо напоминал о величайшем предательстве рода Хорнскейл. Полвека назад эта фамилия пала в скверну и едва не поставила человечество на грань вымирания.
Баронессу, напротив, обуяло парадоксальное веселье. Она знала эти письмена. Отцовская кровь немного разбавила её истинную суть, но теперь голоса предков скреблись на грани восприятия.
«Беовульф» никогда не примет по-настоящему чистого пилота. Он требовал правильного происхождения. Он взывал к спиралям генов, перекрученным богохульной изменой. Лишь потомок предателей мог воссесть на Трон Механикум и пережить удар нейрожала.
За внешней миловидностью в Сэриетте горело незамутнённое зло. Им был не жалкий хаосизм, а воинская честь, отточенная до бритвенной остроты и доведённая до абсурда. Таш-джарганцы приносили жертвы Губительным Силам. Древние норды говорили с Варпом на равных.
Кто-то шёл на войну за деньги, родных или такую зыбкую вещь, как присяга. Клан Хорнскейл убивал ради самого процесса. Он редко строил святилища и не тратил время на жалкие молитвы. Баффар жил не в храме из камней, а на поле боя. Он смотрел на воина, когда тот ломал топором головы противников. Его сила переполняла тех, чьи мускулы жгло напряжением и болью разорванных сухожилий.
— Начнём ритуал присоединения? — с обречённым видом спросил хирургеон. — Но учти: я не знаю, как работать с нейроинтерфейсом.
Сервиторы подали трап.
— Лучше дай мне руку.
Конфедерат поднял Сэриетту как ребёнка. Он без труда усадил её в тесную кабину. По сравнению с «Тортиллами», паровыми танками пасаденцев, доспех выглядел пиком технологичности. Если бы не рычаги, сделанные из бедренных костей, и не звериные шкуры на троне, квестора можно было назвать приятным шагоходом.
Флеминг выудил из кармана фиал с асептическим гелем и смазал угрожающий нейрошип. Средство коммуникации более напоминало пыточную иглу, чем прибор сопряжения.
— Я буду нежен, — промурлыкал он.
Шпиц-Эстерлен скабрезно ухмыльнулась.
— Нет. Входи резко, с одного движения. Не люблю тянуть.
Щуп грубо вонзился в затылочный порт. Что-то в душе рыцаря возопило от ужаса. В последний момент она восстала. Сэри пыталась вернуться во времена старого Шварцштайна, придворных балов и праздничных охот.
Воспоминание приходило неискренним. Его туманила обида. Мартин, этот гнусный выродок, всегда ходил в любимчиках отца. Кого носили на руках и чествовали в триумфальном зале? Чьи капризы выполнялись быстрее, чем они приходили в звонкую и пустую головушку? Кому пророчили вечную славу, а кого хотели выпихнуть замуж за толстого маркиза?
И тогда рыцарь увидела «Беофульфа» под смоляным небом. На горизонте коптила гряда вулканов, рассыпая хлопья пепла. Могучие ноги попирали выжженную землю. В россыпях камней белели черепа людей и ксеносов. Армии дьяволов перемалывали друг друга в радости чистой резни.
Квестор шагал над полем битвы подобно идолу войны. Криопушка выплёвывала снаряды из твёрдого азота. Окованный гарпун пронзал тех, кому хватило безумия подойти вплотную. Послышался раскат грома, и облака исторгли дождь расплавленной меди. Жгучие капли неистово хлестали броню. Касания опаляли кожу, и боль раззадоривала ненависть.
Ненависть чище зимнего рассвета. Никакое удовольствие не могло сравниться с трепетом клинка, вспарывающего брюхо вражеской машины.
Дух старинного шагохода пленил рыцаря. Квестор слишком долго стоял в гробнице, чтобы легко расстаться с новым пилотом. Он жил убийством и рвался в драку, несущую простые откровения. Нет мира под лунами: лишь война, ярость и кровь. Испокон веков человек был разменной монетой. Это не изменится ни сейчас, ни через десять тысяч лет.
Книжники спорили о том, в какой момент сапиен возвысился над миром животных. Кто-то говорил об укрощении огня, создании плуга и колеса. Те, кто умнее, вспоминали первый орбитальный полёт.
Все они заблуждались.
Троглодит стал человеком, когда схватил камень и проломил им голову сородича. Восьмеричный Путь с начала эпох манил детей Терры. Войны племя на племя, царство на царство, континент на континент. Учёные пробили дорогу к звёздам, чтобы вселенский пожар выплеснулся в Млечный Путь. Причастность захлестнула Сэриетту. Из тьмы веков смотрели павшие воители старины. Дикарь с дубиной. Гоплит с копьём. Легионер с гладием. Наёмник с автоганом. Пилот рыцарского доспеха. Она их не знала, но имена больше не имели значения. Все они лили кровь и погибли с оружием в руках. Все они были её братьями.
Сэриетта не предаст их. Она продолжит Багряный Поход клана Хорнскейл и будет нести
