— То есть Нилов колет Шевцову стимулятор? И плохо Андрею стало не только потому, что он накануне напился, а еще и потому, что стимулятор требуется ему постоянно и он без него не может жить?

Глаза Коренева потускнели. Я покачала головой, и тут же вспомнилось пепельно-серое лицо Шевцова на подушках в самсоновской квартире, кровь в углах его рта, а потом слова, произнесенные бледными, как плохо пропеченное тесто, губами: «Я не могу жить без… Мне не хватает…» — и тут же его прервал Нилов: «Врача не хватает!»

— Вот после этого скандала Белозерский долго беседовал со мной, говорил всякую чепуху, а потом я сказал, что больше так работать не намерен… с моим лучшим игроком делают черт-те что, да еще тайно от меня… нет, я так работать не могу! И тогда он сказал, холодно так: «Ну что же, Георгий Павлович, пишите заявление об отставке».

— И вы написали?

— Написал.

— Что же это за тайна с шевцовским допингом, если вас сразу же после отставки приговаривают к смерти? — спросила я. — Непонятно. Белозерский меньше всего напоминает мне человека, который способен кого-то заказать. Но это все личные, субъективные эмоции. Значит, вы подумывали о том, что Белозерский играет в какие-то свои темные игры?

— Я подумал об этом напрямую только после покушения на дороге. Ну никто не мог знать, как и когда я поеду с базы! И еще… если бы вы видели, с каким лицом он читал мое заявление об отставке, которое он должен представить на подпись президенту клуба Горелову!

— А вдруг Горелов не подпишет?

Лицо Коренева искривилось мгновенной презрительной улыбкой:

— Кто не подпишет? Горелов? Да он всю жизнь под его дудку пляшет! Горелов — это так, марионетка, лицо скорее юридическое, чем физическое. Он в клубе-то не появляется. Я же говорю — марионетка. Так что в нашем клубе последняя инстанция — это вовсе не Горелов, а как раз Белозерский.

— Понятно, — пробормотала я. — Значит, вы думаете, что за всеми событиями последних двух дней стоит Белозерский. Но ведь вы сами не далее как сегодня убеждали меня, что Белозерскому меньше всех выгодна смерть Самсонова и попытка покушения на Шевцова!

— Я и сам многого не понимаю, — сказал Коренев. — Я многого не понимаю, да. Но это недопонимание мне сегодня едва не стоило жизни. И ведь стоило бы, если бы не вы. Я очень благодарен…

— Ладно, Георгий Павлович, — прервала его я. — Сантименты в сторону. Мы находимся в охранном бюро «Скат», которое принадлежит вашему двоюродному брату. Майор Толмачев упоминал, что в своей деятельности Олег Денисович использует высокие технологии. Что он даже устраивает выставки новейших достижений так называемой «шпионской» аппаратуры слежения. Это верно?

Коренев открыл дверь и коротко сказал:

— Пойдемте со мной. Чем сотрясать воздух словами, лучше я вам все покажу.

Андрей Шевцов проснулся в относительно сносном настроении и поднял голову с подушки, откидывая край одеяла. Его самочувствие тоже было неплохим — особенно если сравнить с позавчерашним чудовищным состоянием, когда его кромсало и корчило от передозировки алкоголя плюс недостатка препарата, который Нилов поэтично именовал «тропиком Козерога». Непонятно почему.

Андрей вспомнил, что сегодня должны были состояться похороны Александра Самсонова. Это воспоминание заставило Андрея вздрогнуть и снова накрыться одеялом, причем с головой. Все получилось так глупо и нелепо. Нет… Сначала эта отвратительная срезка мяча в финале. Срезка, под которую он, Андрей, подставил ногу, наверняка направляя мяч в ворота.

Так, как ему, Шевцову, велели.

Андрей устал. Он понимал, что так долго продолжаться не может. Он, молодой атлет, только вступающий в пору расцвета, — он уже чувствовал себя… нет, не стариком, а просто… человеком, который слишком много пережил. Постоянное напряжение. Постоянное внимание многих глаз и многих ушей. И еще — еще чего-то такого, что не укладывалось в понятия «глаза» и «уши».

Беспощадная чужая воля, не отпускавшая Шевцова ни на секунду.

И если бы это касалось только его одного! Так нет же! Каждый, кто коснется этой жуткой тайны, вцепившейся, как вампир-кровосос, в его, Шевцова, горло, — каждый подвергает опасности свое дальнейшее существование на этой земле. Сначала Самсонов и два охранника в «Арсенале». Двое бандитов, которые напали на офис, тем не менее были всего лишь марионетками все в той же могущественной руке и потому не заслуживали смерти так же, как и Самсонов.

Потом взрыв машины. Кто подложил взрывчатку в автомобиль лучшего футболиста Питера, непонятно, но с этого момента Шевцов понял, что и его приговорили. Он мог спросить об этом напрямую, но никогда не получил бы ответа. Напротив, его долго успокаивали бы и хлопали по плечу, говорили бы ласковые слова. Да, они умеют говорить ласковые слова, чтобы потом нанести удар в спину. Вот и Самсонова, когда он услышал то, что ему не следовало слышать, — вот и Самсонова миролюбиво уговаривали придержать язык. А потом… потом… весь Питер, да уже и вся страна, наверно, знает, что сталось с Сашкой.

Шевцов перевел взгляд на свою правую руку, на запястье которой был сработанный под золото браслет, буквально напичканный, нафаршированный тонкой и сложной аппаратурой. Шевцов расставался с этим браслетом только на то время, когда выходил на поле, — те, кто осуществлял за Андреем непрестанный контроль, и так прекрасно видели его, когда он находился на поле.

Арест акционера и члена совета директоров клуба Саранцева, отставка главного тренера Коренева — все это звенья одной цепи. И Андрей чувствовал, что цепь эта скоро сомкнется на его шее удушающим, гибельным захватом.

Он еще чувствовал в себе силы и желание перервать эту цепь, прекратить грязную игру своих хозяев. Но не мог. Его, Андрея, ахиллесовой пятой была клиника в Дюссельдорфе, о которой прекрасно знали те, кому этого не следовало бы знать. И это безотказная причина для шантажа. Без больших денег, которые отсылал в клинику Андрей, его мать умрет; и тем быстрее она умрет, если он решится вскрыть, как давно назревший гнойник, источник этих больших денег.

Но что-то делать было необходимо. Сегодня похороны Сашки Самсонова… подходящий момент, чтобы повернуть что-то в своей жизни. Серьезно и бесповоротно повернуть.

Но как?

Шевцов застонал и, ударив руками по одеялу, соскочил с кровати. В тот же самый момент в комнату Андрея — он находился на базе «Арсенала» — вошел Нилов. Его круглое лицо расплывалось в улыбке. Непонятно, чему это он так радовался. По крайней мере, Шевцова это сильно раздражало.

— А, проснулся? — сказал Данила. — Как сам?

— Нормально, — буркнул Андрей и начал одеваться. — Сколько времени?

— Десять утра. Самое время завтракать и принимать утреннюю порцию.

Лицо Шевцова искривилось.

А Нилов, словно и не заметив этого, еще подлил масла в огонь.