Понятно, вся эта история стала для Джо настоящим потрясением, но держался он очень хорошо, принимая во внимание унижение, которое он перенес, когда всем стало известно многочисленных связях его молодой супруги. К счастью для меня, полиции не удалось установить нашу с ней связь, поэтому моя дружба с Джо осталась нерушимой. Но главное – эта история положила конец военной карьере Джо. Он понимал, что после случившегося не может пользоваться авторитетом у своих солдат, и, видимо, не ошибался, так как половина из них спали с Эльзой. Через несколько месяцев он уволился из армии и начал новую карьеру в качестве консультанта по безопасности, или как это тогда называлось, наемного охранника. Но я так никогда и не избавился от комплекса вины и все время считал себя обязанным Джо за свое подлое предательство. И теперь я опять оказался у него в долгу. Сказать по правде, я едва не сгорел от стыда.

– Что с тобой, Макс?

– Ничего, все в порядке. Просто задремал. Меня сморила влажность и духота. – Я вытащил пачку сигарет, купленную мне Элейн в то утро.

Джо мрачно уставился на пачку. Таким уж он был, ему всегда хотелось считать меня человеком, который держит слово.

– И с каких это порты снова начал курить? – спросил он, хотя и взял предложенную сигарету.

– Понимаешь, когда меня чуть не застрелил один «наших лучших сотрудников, а потом я только и делал, что спасайся от полиции, это сломило мою решимость. Сейчас меня меньше всего волнует перспектива получить рак легких.

Мы засмеялись и осушили стаканы.

– Ты спешишь или, может, допьем пиво? – предложил я.

В последнее время нам редко приходилось вот так сидеть разговаривать, и у меня было ощущение, что такой случай теперь не скоро представится. Мне не хотелось расставаться с другом.

– Нет, я никуда не тороплюсь.

Тогда я разлил остальные две банки, и мы сидели, курили и говорили о старых временах: о наших знакомых, о разных переделках, о местах, где нам приходилось служить. Только один раз мы замолчали – когда Джо упомянул Эльзу и его глаза словно заволокло темным облаком, видно, вспомнил обо всем. И я снова остро ощутил свою вину и поспешил перевести разговор на другую тему, пожалуй, слишком явно.

Приближался вечер, скоро должна была прийти Элейн. Джо собрался уходить, и на прощание мы обменялись рукопожатием, но как-то сухо и угрюмо. Как будто оба знали, что почему-то между нами больше никогда не будет прежних дружеских отношений.

В то утро в участке было тихо. Самая трудная ночь недели осталась позади, и из камер постепенно выпускали пьяных, драчунов, мелких жуликов и других задержанных, которым в выходной «повезло» оказаться под арестом. Снова вовсю сияло солнце. Ведущая по радио радостно прочирикала, будто уже седьмой день подряд солнце светит больше десяти часов в сутки. Ожидалось, что температура достигнет двадцати девяти градусов по Цельсию, то есть восьмидесяти четырех по прежней шкале. Все свободные от дежурства отдыхали, хотя в такую жару уровень преступности обычно здорово возрастал. Люди становились вспыльчивыми и несдержанными, тем более в многолюдном городе; учащались случаи ограбления, поскольку из-за невероятной духоты все спали с распахнутыми настежь окнами. По тем же причинам больше происходило изнасилований. Но кому хочется ловить преступников в такое жаркое августовское воскресенье?

Вот здесь-то и крылось самое главное. Мне хотелось! Мне не терпелось установить имя умника, который надеялся уйти безнаказанным после убийства Шона Мэттьюза. Я хотел доказать ему, что он ошибается.

Но не все в нашей команде разделяли мое нетерпение или хотя бы методично занимались работой. Уже второе утро подряд выделенное для расследования убийства Мэттьюза помещение оставалось пустым, когда я вошел туда около половины девятого. Здесь должны были находиться Беррин и инспектор Каппер, мой непосредственный начальник, но их отсутствие меня не удивило. В тот день Беррину особенно не хотелось идти на службу, ведь из-за этого ему приходилось прерывать свидание с девушкой, а за предыдущие четырнадцать дней у него случился всего один выходной, поэтому вряд ли он появился бы раньше меня. А что касается Каппера, то в те дни, когда у старших до рангу был выходной, он позволял себе здорово задерживаться. И эта вольность очень сильно его характеризовала, поскольку доказывала его умение при помощи подхалимажа и изворотливости создать настолько искаженное представление у начальников о его способностях и усердии, что он сумел получить звание инспектора, фактически не обладая ни одним из требуемых для этой работы качеств. Это был детектив, не раскрывший ни одного преступления, государственный служащий, который терпеть не мог свою работу, и командир, не умевший командовать. Каждое его слово было насквозь пронизано ложью и фальшью, а его привычка исподтишка гадить коллегам стала поистине легендарной. Однако при всем этом ему чертовски везло. Его предшественник на должности инспектора, Карл Уэлленд, по единодушным отзывам, отличный и добросовестный офицер, вынужденный уволиться, когда у него обнаружили рак в последней стадии, дал возможность Кап перу занять его место в отсутствие других подходящих кандидатур. Уэлленд умер почти год назад, и Каппер продолжал упиваться властью, которую ничем не заслужил. Так где же справедливость?

У себя на столе я увидел записку Нокса с номером телефона одного из бывших служащих нашего департамента, Азифа Малика, теперь работавшего в СО7 – отделении Скотленд-Ярда по расследованию организованной преступности. Малик ушел из участка за месяц до меня, но я о нем слышал, как и все в полиции. Он долго служил под началом детектива сержанта Дэнниса Милна, того самого, который по ночам становился наемным убийцей. Насколько я слышал. Малик не имел никакого отношения к преступлениям своего бывшего босса и был совершенно чистым, но после скандала он счел невозможным оставаться в участке и через несколько месяцев перевелся в Скотленд-Ярд. Сначала Нокс не очень хотел привлекать его отделение к расследованию случая Мэттьюза, так как боялся, вдруг они заберут у нас это дело. Но во время нашего вчерашнего разговора его заинтересовала ниточка «Джин Тэннер и Нил Вэймен», и он согласился с моим предположением, что один из работников СО7, который собирает досье на крупные фигуры организованной преступности Лондона, может навести нас на какой-нибудь след. В записке он добавлял (Нокс обожал писать записки), что должно продолжить разыскивать Фаулера и при необходимости расширить границы поисков.

Я налил себе кофе и набрал номер мобильного телефона Малика. Он попросил меня прислать ему эсэмэску, и я написал, кто я такой, почему звоню и зачем прошу о встрече.

Отключившись, я неохотно набрал номер моей бывшей жены. На звонок ответил живший у нее мистер Крестоносец, судя по голосу, только что проснувшийся.

– Это звонит человек, служебную карьеру которого вы испортили, – сдержанно сообщил я ему. – Мне хотелось бы поговорить с Кэти, если не возражаете.