После Тади подошел Амун, улыбчивый мальчишка лет восьми-девяти. Он озирался, проверяя, кто смотрит, а потом произнес слово, вызвавшее смех его приятелей, а взрослые тут же принялись его бранить. Нелл слово записала, но с явным неудовольствием. Не успела она продемонстрировать другую карточку, как мальчишка выкрикнул еще одно гадкое словечко, и Нелл поспешно пригласила женщину, курившую трубку Фена, занять его место. Амун ушел на другой конец комнаты и улегся на колени девушки, которая чуть подвинулась, но не прервала свою работу – она чинила сеть, – чтобы устроить его удобнее. Нелл усадила женщину, как и остальных, рядом с собой и принялась показывать ей карточки, будто они вместе рассматривали модный журнал.

Бани принес мне чашку чая и гору печенья. Чересчур много, подумал было я, но тут почти вся детвора подскочила и обступила меня, издавая совершенно одинаковые молящие стоны. Я поломал печенье на кусочки помельче и раздал всем вокруг.

Закончив, Нелл поднялась на ноги и довольно бесцеремонно прогнала всех, указав рукой на дверь. Уходя, они все сложили в коробки, коробки поставили на полки, и через пару минут в доме был абсолютный порядок, а пол подрагивал от топота ног, спускавшихся по лестнице.

– У вас отличная система.

Но она смотрела на меня, словно не слышала. Она все еще была поглощена работой. На ее руке тоже лубяная ленточка, чуть выше локтя. Интересно, что они думают об этой женщине, которая раздает странные задания, а потом записывает их реакции. Забавно, что со стороны все эти действия выглядят довольно хамски. Я почти понял свою мать, питавшую неприязнь к подобному. Но тем не менее Нелл работала блестяще. Гораздо лучше, чем я. Методичная, организованная, амбициозная. Она, как хамелеон, не передразнивала их, а отражала. Ничего сознательного или преднамеренного. Просто она так работала. Я, боюсь, никогда не выходил из образа англичанин-среди-дикарей, несмотря на искреннее уважение, которое испытывал к киона. Но она всего за семь недель стала больше там, чем я когда-либо вообще смогу стать членом любого племени, сколько бы в нем ни пробыл. Не удивлен, что Фен впал в уныние.

– Только приберу это, – извинилась она, собирая карточки и блокнот. Я пошел за ней следом – и чтобы еще раз увидеть ее кабинет, и чтобы не упустить ни одной мелочи из ее методики.

Она аккуратно сложила карточки на полку.

– Простите, подождите минутку, – попросила она, раскрыла блокнот и вписала туда еще несколько мыслей.

А за ее спиной, на нижней полке, выстроилось больше сотни таких же блокнотов. Не новых, а уже потертых, заслуженных. Записи о каждом дне начиная с июля 1931 года, представил я. Мне почему-то опять стало не по себе, бросило в жар, искорки заплясали в глазах. Чтоб меня не вывернуло прямо на ее бумаги, я сделал шаг назад и услышал, как спрашиваю о чем-то.

– Утром, – ответила она, но я уже не помнил, о чем спросил.

Она описывала свои дневные посещения домов на женской стороне. Рассказала, что побывала еще в двух ближайших селениях там. Я поинтересовался, одна ли она туда ходила.

– Это безопасно.

– Уверен, вы слышали о Генриетте Шмерлер[28].

Она слышала.

– Ее убили. – Я пытался быть деликатным.

– Даже хуже, как я слыхала.

Мы уже брели по тропе, ведущей от озера. Тошнота миновала, но я пока толком не очухался. Пот, заливший все тело несколько минут назад, стал ледяным.

– Белая женщина сбивает их с толку, – предположил я.

– Точно. Думаю, они даже считают меня не совсем женщиной. Мысль об изнасиловании или убийстве не приходит им в голову.

– Вы не можете этого знать. – Не считать ее женщиной? Вот мне бы так. – И убийство – первая естественная реакция любого существа при встрече с неведомым.

– Разве? У меня – определенно нет.

Она смастерила себе палку, чтобы поддерживать больное колено. И та довольно крепко стукалась о землю рядом с моей левой стопой.

– Кажется, здешние женщины интересуют вас не меньше, чем дети, возможно, даже больше. – Я припомнил, как быстро она избавилась от Амуна.

Она и ее палка резко остановились.

– Вы заметили в них нечто особенное? Текет что-нибудь вам рассказывал?

– Нет, ничего. Но я заметил, что та женщина, Тади, спокойно смотрела мне в глаза, и мальчик…

– Не был сдержан и хладнокровен, как обычно мальчики его возраста?

Я рассмеялся тому, с какой стремительностью она закончила за меня фразу. И как свирепо смотрела на меня. Что я там собирался сказать насчет мальчика? Уже забыл. Солнце палило, иссушая тропу, ни тени, ни ветерка. Линия ее груди проступала сквозь тонкую ткань блузки.

– Да, наверное, так.

Палка стремительно застучала по твердой пересохшей земле.

– Вы поняли. Меньше чем за час вы это поняли.

Вообще-то прошло уже два с половиной, но я не цеплялся к мелочам.

Ее окликнули.

– О, – заспешила она, – вы должны познакомиться с Йорбой. Я ее очень люблю.

Йорба тоже спешила навстречу, увлекая за собой подружку. Когда мы встретились, Нелл и Йорба заговорили так громко, словно их по-прежнему разделяла вся длина тропы. Сама Йорба выглядела довольно невзрачно для женщины там – бритая голова и единственный браслет, – но зато ее подружка красовалась в уборе из раковин и перьев, с повязкой на голове, украшенной орнаментом из ярко-зеленых жуков. Йорба познакомила подружку с Нелл, а Нелл представила меня Йорбе, а потом ее подружке, которую звали Ири, и в ходе этих церемоний байа бан прозвучало примерно восемьдесят семь раз. Подружка на меня глаз не поднимала. Нелл объяснила, что это дочь Йорбы, которая вышла замуж за мужчину моту и приехала погостить на несколько дней. Мы торчали на самом солнцепеке и вообще-то должны были идти искать Фена, но Нелл засыпала женщин вопросами. Дочь, которая никак не могла быть настоящей дочерью, потому как выглядела на несколько лет старше самой Йорбы, не скрывала восторга, когда Нелл ошибалась в языке, делала длинные паузы, подбирая слова, а потом выливала целый поток их – с сильным, лишенным тонов акцентом. Нелл больше интересовало отношение Ири к там сейчас, когда она много лет прожила вне родной культуры. Но у обеих женщин за спиной висели большие глиняные горшки в плетенках, и удовольствие от встречи скоро сменилось нетерпением. Йорба потянула Ири за браслеты. Нелл не обращала внимания на растущую неловкость, пока Йорба не подняла обе руки, словно собираясь толкнуть Нелл на землю, и не завопила, явно бранясь. Закончив, она ухватила Ири за руку, и обе женщины сразу же улизнули.

Нелл немедленно выудила из громадного накладного кармана, пристеганного к юбке, блокнот и, не сделав ни шага в сторону тени, исписала своими крошечными иероглифами целых четыре страницы.