Получив известие о приближение союзного войска, большая часть передовых отрядов египтян тоже ушла на противоположный берег Евфрата. Дряхлеющий Набополасар по своему обыкновению неспешно, в течение полутора лет выжимал последние остатки вражеской армии на правый берег великой реки. Недопустимо долго в ставке царя дискутировался вопрос, где наводить переправы и захватывать плацдарм? То ли у городка Кимуху, то ли в районе города Кварамати, что расположен на левом, халдейском берегу?.. На вражеской стороне возле самой реки были разбросаны селения Шунадири, Эламму и Дахамму. Было ясно, что Нехао будет изо всех сил держаться за этот важнейший стратегический рубеж, в центре которого возвышались неприступные стены Каркемиша.

Более тысячи лет насчитывала история знаменитой по всем землям крепости. Построена она была отмеченным в вавилонских анналах, но от того не ставшим менее легендарным народом хеттов. В пору могущества царей Хаттусаса[64]Каркемиш был перестроен и превращен в неприступную твердыню. С той поры крепость служила северянам форпостом против грозного Ашшура. Давным-давно сгинули в небытие хетты, уничтоженные явившимися от захода солнца «народами моря», лишь кое-где по горным долинам да в верхнем течении Евфрата сохранились их княжества. Каркемиш являлся столицей наиболее крупного из них. В пору вершины своей царственности ассирийский владыка Саргон II взял город (717 г. до н. э.) и превратил его в перевалочный пункт мировой торговли, где металлы, строительный камень, самоцветы, кораллы, раковины-багрянки, из которых выделывали пурпурную краску, лес и благовонные деревья и травы, а также скот, поступавшие с запада, переправлялись на правый берег Евфрат, а те товары, что доставлялись с востока, вплоть до привозимых из Мидии и Индии породистых жеребцов, «морских камней»[65]с благословенных южных островов и небесного цвета лазурита, добываемого в горах Памира, — на левый. Сложенные из гранитных глыб и валунов стены Каркемиша высились над узкой в тех местах речной долиной. К северу от города местность была холмистая, пересечена оврагами и руслами нескольких впадавших в Евфрат речушек. К югу простиралась более-менее ровное предполье, через десяток беру переходящее в равнинную пустыню. Стан египтян располагался как раз у самых переправ через Евфрат и почти смыкался с северными воротами крепости. Фараон Нехао, находившийся в своей ставке в Рибле близ Хамата, что в нескольких беру к северу от Дамаска, назначил главнокомандующим своего первого визиря, имевшего титул «великого начальника войска». Этот полководец был опытен в военных делах, правда, особой склонностью к самостоятельности в решениях не отличался. Лагерь египтян укреплен был слабо, ров по периметру так и не был вырыт. Птицеголовые ограничились сооружением невысокого земляного вала, на котором поставили заслон из щитов, сплетенных из хвороста, что, в общем-то, было понятно — в виду грозных стен Каркемиша еще одно укрепление смотрелось как-то неуместно. Тем более, что египтяне пришли на берега великой реки наступать и менее всего рассчитывали отсиживаться в обороне на левом берегу. Единственное, что их удерживало от переправы — это ореол побед, который витал над войском халдеев и мидян. К тому времени Набополасар уже прочно закрепился в сознании правителей всех прилегающих земель как ведущий полководец своего времени. Слава победителя Ассирии заставляла задуматься любого смельчака. Другое дело — так прикидывали в ставке фараона — старый лев совсем одряхлел, поэтому выгоднее было выждать, пока власть не перейдет в руки «мальчишки», чем бросаться в рискованное предприятие, атакуя старого царя.

Еще год назад, когда халдейское войско окончательно выдавило противника за реку, и необходимо было решить, что делать дальше, Навуходоносор с молодыми командирами принялся настаивать на том, чтобы, не теряя времени, форсировать реку поближе к городу. Набополасар как бы не заметил предложения сына, и вскоре армия начала переправу возле Кимуху. Однако египтянам удалось сбросить передовые кисиры[66]халдеев в воду Наконец Набополасар приказал форсировать реку к югу от города, между селениями Шунадири и Дахамму, в холмистой, удобной для обороны местности. Переправой было поручено командовать царевичу. На этот раз халдеям удалось прочно зацепиться за левый берег, возвести земляные укрепления, которые, правда, несколько стесняли маневр переправившегося корпуса, однако обезопасили находившиеся на пятачке войска. На этом дело вновь застопорилось. Царь вновь почувствовал себя худо, однако отправиться в Вавилон на отдых отказался. В это время египтяне с помощью греческих наемников выбили халдеев с правого берега и, переправившись на другую сторону реки, заняли городок Кварамати. Набополасар поручил сыну отбить этот стратегически важный пункт и после того, как молодой царевич в свою очередь бросил в дело греков-ионийцев, сражавшихся на его стороне, и сбросил войска фараона в реку, Набополасар, удовлетворенный статус-кво, фактически не возражал против того, чтобы управление армией перешло под начало сына. Набу-Защити трон первым делом перевел армию поближе к Каркемишу и приказал форсировать реку к северу от крепости — с той стороны, где у врага был разбит полевой лагерь. Вся армия египтян не могла поместиться в Каркемише. Высадка прошла успешно, и все равно старые военачальники, особенно из прирожденных вавилонян, тайно недолюбливавших «деревенщину-калду», не очень-то горели желанием выполнять приказы «мальчишки».

Старик теперь частенько на виду у войска посиживал возле своей палатки на большом войсковом барабане. Устраивался на пятках, осматривал укрепленный лагерь, воздвигнутый на берегу Евфрата. По примеру союзников-мидян кутался в наброшенную на одно плечо овчину, следил за подкреплениями, перебрасываемыми к расположенному к северу от Каркемиша плацдарму. Отряды по настоянию солдат непременно проходили в виду царского шатра. Завидев «старика-защитника» (так прозвали Набополасара в войске), восседавшего на барабане, воины начинали во всю силу выкрикивать здравицы в его честь, подбадривать «папашу». Пусть еще поживет, пусть посмотрит, что они сотворят с этими сопливыми, скользкими недоносками-египтянами, трусливыми сирийскими собаками, вздорными и упрямыми греками. Со всей этой швалью, посмевшей встать на пути бородатого халдея и доблестного мидянина…

Настроением в войсках Набополасар был доволен. Сына по пустякам старался не тревожить, в ставку поминутно не отзывал, не требовал ежедневного отчета о стычках, потерях и трофеях. Все поступавшие доносы, свидетельствующие о том, что Навуходоносор вынашивает планы отстранить отца от управления армией, откладывал в сторону. Вечерами засиживался с Мардук-Ишкуни, оба наблюдали за звездами. Прорицатель и астроном объяснял повелителю тайные знаки, посылаемые светилами, рассказывал, на какой звезде устроило «стоянку» то или иное божество. Так на Полярной поселились Эллиль и Эйя. Мардук предпочел самое крупное светило Неберу, важно проплывающее по ночному небосводу. Это была планета путников, указывающая им дорогу, перекрестье небес и земли, центр вселенной. От одних таких перечислений, на которые не скупился разгоряченный видом звездного неба Мардук-Ишкуни, у старика захватывало дух. Голова кружилась от мысли, что по милости Создателя ему дано лицезреть центр мирозданья.