О чем это я? Зачем?

Коул легонько сжал мои пальцы, и я, ободренная этим жестом поддержки, продолжала:

– Наверно, я просто пытаюсь сказать, что ты можешь доверять мне, пусть даже мне не все между нами понятно. Я не собираюсь давить на тебя и только лишь хочу сказать… – Я остановилась, глядя на наши сомкнутые пальцы и чувствуя, как повлажнели глаза. – Не знаю, что со мной. Я не хотела ничего усложнять. Это глупо. Просто… знаешь, мне нравится, что мы можем вот так вот держаться за руки. Что…

– Эддисон, – пробормотал Коул.

– Что?

– Молчи. – Он приник к моим губам и усадил на колени.

Мне снова хотелось умереть, но теперь уже по совсем другой причине.

Я проснулась оттого, что кто-то целовал меня в шею, и, открыв глаза, увидела Коула и перекатилась на спину. Мы ничего не говорили друг другу. Я положила руки ему на плечи, закрыла глаза и сосредоточилась на ощущениях.

Вот таким, в моем представлении, и должно быть каждое утро: проснуться рядом с Коулом. Он скользил по мне вверх-вниз, и меня подбрасывали и роняли волны наслаждения. Быстрее и быстрее, глубже и глубже.

Этот человек, о котором мне не было известно почти ничего, знал мое тело так, как знал его только Лайам. Я должна была бы встревожиться – встревожиться, проснувшись в постели с Коулом, – но произошло противоположное. Мне было покойно и уютно. И мне совсем не хотелось, чтобы это кончилось.

Потом, когда нас обоих еще потряхивало, он шепнул мне на ухо:

– Ты плохо на меня влияешь.

– Что ты имеешь в виду?

Коул лежал на боку лицом ко мне, легонько щекоча меня под ребрами.

– Из-за смерти Робби мне придется уехать из города. Похороны пройдут в другом месте, и я должен… – Он опять запнулся. – Должен заниматься делами. Меня не будет здесь какое-то время. – Его взгляд скользнул по мне, он застонал и уткнулся лицом в мое плечо. – Не хочу никуда уезжать.

Я провела ладонью по его голой спине – под кожей перекатывались упругие мышцы.

– Но ведь нужно.

Он кивнул и, прижавшись ко мне губами, прошептал:

– Да, нужно.

Я поежилась от удовольствия.

– Сочувствую.

Коул отстранился и посмотрел на меня сверху вниз затуманенными глазами.

– Я имею в виду похороны. Тебе придется пройти через все это. – Мне вспомнились похороны Лайама. – Поверь, будет тяжело.

Туман в его глазах рассеялся, и за ним обнаружилось что-то новое, какое-то незнакомое чувство.

– Похороны легкими не бывают. – Прозвучало это резко, почти грубо, и в следующий момент Коул уже сидел на краю кровати. Я тоже села и прикрылась простыней. Он оглянулся через плечо. – Слишком на многих мне довелось побывать. А тебе?

– Я была только на похоронах Лайама.

Он кивнул.

– Послушай, я вчера не сказал, но спасибо, что рассказала немного о нем. О своем муже.

Горло перехватило, и я смогла только кивнуть и выдавить короткое «да».

– Я остался без семьи, когда был еще ребенком. Знаю, каково это, терять родных. – Он накрыл ладонью мою руку. – Понимаю, я тот еще паршивец – прихожу, сплю с тобой, а о себе не рассказываю.

Я рассмеялась.

– Поверь, я много раз спрашивала себя, что мы, черт возьми, делаем. Но вот ты пришел и… вот. Все повторяется.

– Ты же не против?

– Что есть, то есть.

– Как это понимать?

– Отправляйся на похороны. – Я подобрала простыню, наклонилась и поцеловала его в плечо. – Проводи в последний путь друга, а потом возвращайся. Может быть, вместе мы разберемся во всем лучше.

– Хорошая мысль.

Я отстранилась, и его глаза потемнели. Наверно, если бы не похороны друга, мы вернулись бы в постель, но…

Коул оделся, а я вставать не стала и только слушала, как он ходит, собирается. В какой-то момент я даже закрыла глаза. Так приятно слушать шаги другого человека, зная, что он живой. Раньше я даже не представляла, насколько опостылела мне пустота, но Коула в свою постель я впустила не поэтому. Почему? Не думала. Он пришел, и я так хотела. И прошлый раз, и в этот. Мало того, я уже знала, что буду ждать следующего раза, буду прислушиваться к шуму лифта. И я знала, что впущу его, независимо от того ответит он на мои вопросы или нет. Может, это глупо, а может, мне уже на все наплевать.

Думать будем потом. И беспокоиться потом. А сейчас будем жить чувствами.

Коул вернулся и, прежде чем уйти, поцеловал меня в губы и лоб.

– Номер твоего телефона у меня есть. – Он отвернулся. – Пришлю сообщение из самолета.

Секундой позже я услышала шум поднимающегося лифта.

Прошло две недели. Поначалу было весело. Мы обменивались сообщениями. Он прислал снимок с борта, как бы приоткрыв для меня на секунду дверь в закрытую часть своей жизни. Я – не самая великая путешественница, но некоторый опыт полетов имею и потому узнала салон частного самолета.

Началась переписка на игривой ноте. Что на мне надето? Не жмет ли ему костюмчик? Одиноки ли мои ночи? Нашел ли он новую подружку на замену мне? Я отправила сообщение как шуточное, но, едва нажав кнопку, поймала себя на том, что думаю об этом всерьез.

Коул – шикарный мужчина и может сам выбирать женщин. Почему он выбрал меня?

Вопрос не давал покоя, и я уже слышала протестующий голос Сиа. Будь подруга здесь, она бы уже подкорректировала его. Коул не выбрал меня – ему со мной повезло. В ее жизни мужчины были не охотниками, а добычей. И еще я испытала укол вины за то, что до сих пор не рассказала подруге о своих отношениях с Коулом. Впрочем, раскрыть ей свой секрет я пока еще была не готова. Да и о чем говорить после всего лишь двух ночей? Сиа засыпала бы меня вопросами. Кто он? Чем занимается? Насколько у нас все серьезно? Как я воспринимаю эти отношения? Вопросы важные, содержательные, а где содержательные ответы? Их у меня не было. И самое главное, я не смогла бы объяснить, как отношусь к тому, что происходит между нами.

Потому что сама толком не понимала.

Он нравился мне. Увлекал. Волновал. С ним я как будто ожила. При нем кровь в моих жилах постоянно бурлила на медленном огне, готовая вскипеть в любой момент. Такими были две наши ночи. Я чувствовала себя живой, но уже начала испытывать муки абстиненции. Коул оказался наркотиком. Один укол – и я уже на крючке. Может быть, несколько уколов? Кого я пытаюсь обмануть? Меня подсадили на иглу, и теперь я прохожу детокс. Вот только на этот детокс я не подписывалась.

Когда же он вернется?

Мысль эта врывалась мне в голову по несколько раз в день, и каждый раз, когда это случалось, я чувствовала себя идиоткой. Зрелая женщина. Не двадцать уже. Тем более не девчонка. Две ночи с мужчиной не могут, не должны вызывать такого желания и такой привязанности. Нельзя после двух ночей с мужчиной снова и снова прокручивать в воображении одни и те же сцены: как он выходит из лифта, как обнимает меня, как мы держимся за руки, сидя на диване.