Губы Дилана изгибаются в легкой усмешке, пока я разглядываю его прибор. Я чувствую себя неловко, заметив ее. Несмотря на это, я прошу:

– Можно?

– Он весь в твоем распоряжении, – разрешает Дилан, отклонившись назад.

В нерешительности беру его член в руку – ощущения при этом приятные. Кожа теплая и неожиданно нежная. С губ Дилана слетает прерывистый вздох, и я вопросительно смотрю на него, беспокоясь, что сделала что-то не так. Но нет, вижу, что ему это нравится. Он поощряет меня продолжать, поэтому я двигаю рукой вверх-вниз. Член под моей ладонью становится еще тверже.

Дилан дышит все громче и чаще, я двигаю рукой быстрее, пока он не останавливает меня, накрыв мою руку своей ладонь.

– Руби, детка, тебе лучше остановиться, иначе я сейчас кончу, – с усилием посмеиваясь, предупреждает он.

Я хочу сказать, что не против – он может кончить, но затем вспоминаю, что у нас есть цель. Цель лишить меня девственности.

– Не передумала? – надев презерватив, уточняет Дилан.

Я решительно качаю головой, и он кивает.

– Ладно.

Он укладывает меня на спину и накрывает собой.

– Хотел бы я, чтобы это было не так болезненно, – с сожалением произносит Дилан, словно извиняясь за боль, которую собирается мне доставить.

– Все хорошо, – шепчу я, сжимая пальцы на мышцах его спины. – Просто давай сделаем это.

Убедившись, что я готова, Дилан в почти целомудренном поцелуе касается моих губ, а затем я чувствую давление снизу. Он действует неторопливо, медленно проталкиваясь в меня, и мое тело раскрывается ему навстречу. Ощущения непривычные, но ничего ужасного.

Как только я об этом думаю, внизу расцветает боль – не острая, но неприятная. Дилан останавливается и с тревогой смотрит на меня.

– Ты как?

Я киваю, храбрясь. Я справлюсь.

– Нормально. Продолжай.

И как только он начинает продвигаться дальше, я больше не уверена, что хочу, чтобы он продолжал.

Потому что это больно.

Нет, не так – это МАТЬ ЕГО, адски больно!

– Боже, прости меня, Руби, – уткнувшись в мою шею, бормочет Дилан, безошибочно поняв все по моему – обескровленному, вероятней всего – лицу. Искаженному от боли лицу, хотя я и стараюсь всячески себя не выдать. Хотя бы не кричать, плотно сжав губы.

Не выдержав, я все же стону и вовсе не от удовольствия.

– Мне остановиться?

Дилан пытается отстраниться, но я сжимаю его плечи, не давая этого сделать.

– Нет! – протестующе кричу я.

Он с ума сошел?! Я не хочу проходить через это снова!

– Пожалуйста, не останавливайся, – тише умоляю я.

Через несколько мучительных мгновений, в течение которых мне кажется, что внутри меня все пылает, Дилан полностью во мне. Он не двигается, давая мне возможность привыкнуть к ощущениям. В состоянии покоя боль постепенно слабнет. Когда она становится терпимой, он начинает осторожно двигаться.

Ощущения не самые приятные, но это больше не похоже на пытку.

Я знаю, что Дилан себя сдерживает и благодарна ему за это. То, как он не хочет причинять мне боль, трогает меня в самое сердце.

Прижавшись к нему коленями, я нахожу его губы и целую, языком проникнув в рот. Он отвечает мне с таким пылом, что, несмотря на жжение внутри, я вновь чувствую, как возвращается желание. Но когда Дилан делает последние толчки и кончает, радуюсь, что это закончилось.

ДИЛАН

– Вот, держи.

Я приношу Руби бутылку Гаторейда и с беспокойством поглядываю на нее. Она все еще немного бледная – я чувствую свою ответственность за это. Надеюсь, ей не станет хуже. Не удивлюсь, если после этого она больше не захочет заниматься сексом со мной.

Коря себя за то, что причинил ей боль – пусть и ненамеренно – кусаю себя за внутреннюю поверхность щеки. Предполагается, что первый секс для девушки – небольшое удовольствие, но стоило мне увидеть это выражение муки на лице Руби, как почувствовал себя полным мудаком.

Может я был недостаточно осторожным? Мог ли я сделать все не таким болезненным для нее?

Что, если она уже пожалела, что рассталась со своей девственностью со мной?

Несмотря на мой довольно большой сексуальный опыт, с девственницами я почти не имел дел. Если совсем откровенно, в моей жизни была лишь одна такая девушка, для которой я стал первым. Но тогда я и сам был не так чтобы опытным любовником. В тот раз было проще. Немного неловко, беспокойно, но девушка не выглядела так, словно в любой момент свалится без чувств.

Руби подносит бутылку к губам и делает несколько глотков, а я пялюсь на нее, не зная, что сказать и с чего начать. Давно уже не чувствовал себя так неуверенно.

– О чем думаешь? – склонив голову к плечу, спрашивает она.

Хм… Не похоже, что она злится или что хочет откусить мне голову за причиненные страдания.

– Думаю, что ты больше никогда не захочешь заниматься со мной сексом, – брякаю я.

– Что?! – с ее губ срывается удивленный смешок.

Я жму плечом: это может и глупость, но я бы не стал ее винить.

– Это явно было хуже, чем ты ожидала, – бормочу я, разглядывая ее лицо – кажется, к нему постепенно возвращается цвет.

– Не хуже – может, больнее, – признается она с застенчивой улыбкой.

Уверен, она храбрится. В какой-то момент я видел блеск слез в ее глазах и это не то, чего ты хочешь, отправляясь с девушкой в постель.

– Как ты сейчас себя чувствуешь?

– Нормально. Нет, правда! – настаивает она, когда на моем лице отражается недоверие. – Я в порядке, Дилан. Боже, не надо думать, что я рассыплюсь, – закатив глаза, ворчит Руби.

– Что случилось? – заметив, как она вдруг сникла, хмурюсь я.

Руби смотрит вниз, на свои руки. Ее точно что-то беспокоит.

– Ты не жалеешь, что мы… это сделали? – Она несмело поглядывает на меня. – Знаю, это было не то, к чему ты привык, но так не всегда будет. Я освоюсь и…

– Эй, ты чего?! – догадавшись, к чему это она, перебиваю я и, потянувшись к ней, обхватываю ладонями ее лицо. – Даже не думай об этом! Все хорошо, слышишь? Вообще не беспокойся из-за меня. Мне жаль, что тебе было больно, но я ни о чем не жалею.

И я ничуть не лукавлю. Потому что несмотря ни на что, мне было хорошо с ней. Может в какой-то степени это делает из меня эгоиста, но я уже хочу повторить то, что мы делали. Без той части, где ей больно. Я хочу, чтобы Руби было также хорошо и мы оба могли испытать удовольствие. Потому что есть столько вещей, которые я хочу проделать с ней.