– Я всегда так. Если хочешь, в следующий раз буду топать изо всех сил.

Он улыбнулся, а потом, покраснев, опустил взгляд на свои ботинки.

– Ты говорил, что поможешь мне попасть на корабль. – Я решила напомнить ему, потому что сам он никак не начинал.

Колби осмотрелся и кивнул мне, чтобы я наклонилась поближе.

– Я могу тебя провезти, – прошептал он. – Все каюты заняты, но я нашел способ. Будет, правда, не очень удобно…

В груди потеплело.

– Ничего, я всю жизнь на земле сплю. Подушки и матрасы не для меня.

– Что ж, отлично. – Он похлопал рукой по высокому, почти ему до пояса, и длинному, как гроб, ящику. – Вот твой билет. Временно, пока корабль не отойдет подальше. Тогда я выпущу тебя, и моя каюта будет в твоем распоряжении.

В его глазах вновь появился лисий блеск.

Теплота в груди сменилась неприятным холодком – на меня навалились сомнения.

– Почему ты мне помогаешь?

Он положил руки мне на плечи, наклонился вперед, и его голос вдруг стал совсем другим. Мне бабка так письмо читала, когда уже знала все слова наизусть.

– Потому что мы с тобой похожи. Я из Бостона. Он не сильно пострадал во время войны, но многие жилые районы были разрушены. Моя мама, упокой господи ее душу, сказала, что и дом ее родителей тоже попал под бомбежки. Я вырос на улице, пытался выживать как мог, ел то, что найду в мусорках…

Странная какая-то у него история. Никогда не слышала о Бостоне и даже не представляла, что такое «мусорки» и как это – «вырасти на улице». Почему он себе хижину не построил, как все нормальные люди? Но я все равно слушала, и его слова были как мед для моих ушей.

– Добрый человек, у которого не было детей, подобрал меня и воспитал как собственного сына. Однажды я спросил у него, почему он так поступил, и до сих пор ясно помню его слова: «Если ты совершишь хоть один добрый поступок в своей жизни, значит, я сделал это не напрасно. Когда у тебя появится шанс бескорыстно помочь другому человеку, не раздумывай». Ты мой шанс, Элка.

У меня аж на сердце потеплело, оттого что в этом мире еще остались люди, которые делают добро ради добра. Он меня ни о чем не просил, ничего не ожидал взамен, и я вдруг почувствовала себя виноватой, оттого что плохо о нем думала. Последние сомнения таяли под лучами утреннего солнца.

– Никто раньше для меня такого не делал, – сказала я.

Он склонился ко мне, нежно поцеловал в щеку и ответил:

– Они многое потеряли.

От его поцелуя у меня внизу все затрепетало, и я, заикаясь, пробормотала что-то невнятное.

Колби улыбнулся.

– Твой билет, – сказал он и протянул руку, чтобы помочь мне забраться в ящик.

Я оперлась на нее, хотя и сама бы справилась – с одной рукой залазить оказалось намного трудней. Я видела, с какой радостью женщины принимают помощь от мужчин. Неужели они не понимают, что их жизнь станет намного легче, если они научатся все делать сами?

Я залезла в ящик, в котором не было ничего, кроме обрывков старых газет, и устроилась поудобнее. Со всех четырех сторон в нем были прорезаны дырки – чтобы удобнее нести, чему я была очень рада. Терпеть не могу замкнутые пространства.

– Веди себя тихо. Скоро придут рабочие, чтобы отнести ящик на корабль. Если тебя найдут, я уже помочь не смогу. Безбилетный проезд – преступление. Тебя отвезут в Генезис и будут судить.

– Знаю я, что делают с преступниками в Генезисе. Не беспокойся, если надо, я умею сидеть тихо.

– Это умение тебе сейчас очень пригодится. Я забью в крышку пару гвоздей, чтобы не соскальзывала.

Я немного подумала и кивнула.

– Скоро увидимся, Элка, – сказал он и накрыл ящик крышкой.

Сквозь дыры я видела его ноги. Послышался стук молотка. Гвозди входили в дерево и надежно закрепляли крышку с четырех сторон.

Колби закончил, похлопал по крышке и сказал:

– До вечера.

Я выглянула в одну из дырок и увидела, как он шагает в сторону города, крутя в руках молоток и что-то насвистывая. Я толкнула крышку, но она держалась крепко. Рука скользнула к ножу, спрятанному под курткой. Я вытащила его и прижала к себе, словно ребенок любимую игрушку. Впрочем, у меня больше и не было ничего, разве что еще рюкзак с пустыми консервными банками.

Я попробовала вытянуть ноги, но ботинки уткнулись в доски. Ящик был похож на пещеру с эхом, когда ты кричишь, а бог отвечает тебе твоим же голосом. Я слышала, как бешено стучит сердце, слышала свое частое дыхание и боялась, что воздух закончится, прежде чем Колби меня выпустит. Я боялась, что рабочие услышат, как кровь шумит в моих жилах, и меня повесят в Генезисе.

Потом донеслись голоса: мужчины недовольно ворчали, что еще рано, что они не успели и глаз сомкнуть, и что эти ящики нужно было погрузить еще прошлым вечером.

Кто-то ударил кулаком по крышке так сильно, что я испугалась – вдруг он ее проломит.

– Ты только глянь! – завопили прямо у меня над головой. – «Хрупкое! Не кантовать!»

Грянул смех.

– Давайте, и поаккуратнее, – сказал тот же мужчина, и в дыры просунулись руки, отчего я тихонечко сжалась посередке, чтобы меня не задели.

По-моему, я всю дорогу не дышала. Мужчины ворчали, что в таком тяжелом ящике не может быть ничего хрупкого. Кажется, меня тащили несколько миль. Передний конец ящика задрался, и я испугалась, что выскользну; видимо, мы поднимались по сходням. Потом он резко опустился – ящик сгружали в трюм. Свежий холодный воздух сменился запахом стоячей воды и водорослей. Ящик упал, и я больно ударилась локтем, но стиснула зубы. Ужасно хотелось обругать неуклюжих ублюдков.

Солнце стояло уже высоко, и в ящике было достаточно светло, чтобы я могла рассмотреть свои руки. Рабочие опустили в трюм еще какие-то грузы, потом люк закрылся, и все погрузилось во тьму. Когда мои глаза, наконец, привыкли к темноте, двигатели взревели, и пол затрясся. Мы начали двигаться: сначала медленно, покачиваясь из стороны в сторону, потом быстро набрали скорость. Я выглянула в одну из дырок и с огромным облегчением увидела, что рядом со мной большое окно. Правда, оно было невероятно грязным, но кое-что я могла рассмотреть. Мы плыли вдоль одного из берегов, над которым поднимались высокие горы, освещенные солнцем.

Мне понадобилось несколько часов, чтобы привыкнуть к движению, и к тому времени, как стемнело, я почувствовала, что проголодалась. Я же с собой ни еды, ни воды не взяла. Не проблема. Я знаю, как их добыть, если понадобится. Я взяла нож, засунула в щель между ящиком и крышкой. Вскоре крышка поддалась – сталь сильнее дерева. Я не собиралась ждать, пока Колби придет и накормит меня, и потом я ведь не пленница. Я не слышала ни единого звука в трюме с тех пор, как корабль отплыл, потому не волновалась, что меня кто-то увидит.