Заручившись поддержкой обеих русских законодательных палат и цензовой печати, Сазонов перешел в наступление. Вместе с военными специалистами и с учетом мнений руководителей военных ведомств и Ставки он наметил конкретные участки зоны проливов, на которые России имело смысл претендовать, и 1 марта 1915 г. ознакомил с их списком Палеолога и Бьюкенена, потребовав, чтобы страны-союзницы теперь же «громко заявили», что «согласятся в день мира на присоединение Константинополя к России». 3 марта тот же императив французам высказал Николай II, со своей стороны пообещав поддержать любые территориальные притязания Парижа. 4 марта, сразу после «высочайшего» одобрения представленного Сазоновым перечня турецких земель, которые должны были превратиться в русские владения (это были западный берег Босфора, Мраморного моря и Дарданелл, Южная Фракия, азиатский берег Босфора от устья реки Сакарья до Измитского залива, а также два небольших острова в Мраморном море у входа в Дарданеллы), союзным послам была направлена памятная записка для передачи своим правительствам.

Положительный ответ из Лондона пришел спустя всего неделю. Вечером 12 марта 1915 г. Бьюкенен торжественно зачитал его царю и Сазонову в Царском Селе с констатацией «полного поворота в традиционной политике его величества» и присовокуплением, что Россия благодаря этому станет обладателем «главного приза» всей кампании и после войны вместе с Англией превратится «в самую могущественную державу мира». Особый вес полученным британским гарантиям придавало продолжавшееся сражение союзников за Дарданеллы. Франция же медлила с определенным решением, озабоченная, как это видно из внутренней переписки парижского кабинета, с одной стороны, нарушением «равновесия сил» в восточном Средиземноморье, как неизбежным следствием реализации российских притязаний в регионе, а с другой — тем, что, овладев проливами, Россия может утратить интерес к продолжению войны с Германией.

В марте Петроград деликатно поторопил Париж, объявив согласие на присоединение к Франции левого берега Рейна, а также турецких Сирии и Киликии. В конце этого месяца Черноморский флот обстрелял укрепления Босфора в поддержку забуксовавшей дарданелльской операции союзников, впрочем, без установления «постоянной стратегической связи» с англо-французским флотом.[54] В экстренном порядке в Одесском военном округе, по личному указанию царя, началось формирование 150-тысячного босфорского десантного отряда. На этот раз босфорский десант сорвало наступление австро-германской группировки генерала А. фон Макензена, начатое 2 мая 1915 г. в районе Горлице-Тарнов. Десантная армия была срочно переброшена в Карпаты для ликвидации Горлицкого прорыва. Новый начальник штаба Ставки генерал М.В. Алексеев так же, как и его предшественник, не считал овладение проливами первоочередной задачей русской действующей армии. «Главной целью войны должна быть победа над главным неприятелем, — излагал он князю Кудашеву азы военной стратегии весной 1916 г. — …Главный наш противник — Германия, и так как несомненно, что для нас несравненно важнее вернуть, например, Курляндию, нежели приобрести Проливы, то первым и главным делом должно быть сокрушение Германии. Задача эта настолько трудная, что для ее выполнения требуются все усилия и все жертвы. Одной из таких жертв должен быть отказ от некоторых наших надежд». [Письмо князя Кудашева Сазонову. Ставка (Могилев), 5(18) марта 1916 г. // Константинополь и Проливы. Т. 1. С. 213]. О дальнейшей судьбе планов русского десанта на Босфоре см.: Айрапетов О.Р. На Восточном направлении. С. 238–252. Ответ Парижа пришел в Петроград только 10 апреля.

Французский посол вербальной нотой известил Сазонова, что его правительство готово в полном объеме поддержать территориальные претензии России в зоне черноморских проливов «при условии, что война будет доведена до победного конца и что Франция и Англия осуществят свои планы на Востоке, равно как и в других местах». На том и порешили.

По взаимной договоренности в течение следующих полутора лет мартовско-апрельские соглашения относительно Константинополя и проливов союзники хранили в тайне. Русская и мировая общественность узнали о них из выступления премьер-министра А.Ф. Трепова в Государственной думе в ноябре 1916 г. Эти договоренности явились крупнейшим достижением царской дипломатии за годы мировой войны. Впрочем, в российских военных кругах никогда не было стопроцентной уверенности, что в решающий момент Англия и Франция полностью и безоговорочно выполнят обязательства, взятые на себя весной 1915 г.[55] О разделе азиатской части Османской империи страны Антанты (исключая Японию) тайно сговорились весной 1916 г. Хотя в Петрограде строили планы овладения черноморским побережьем Турции до Синопской бухты включительно, по договору, вошедшему в историю под именем его разработчиков-дипломатов, специалистов по ближневосточным делам англичанина Сайкса (M. Sykes) и француза Пико (G. Picot), России должна была отойти территория от Трапезунда до Вана. Согласие на принятие этих англо-французских предложений Сазонов обусловил выполнением союзниками ранее принятых ими обязательств относительно Константинополя и проливов, а посол во Франции Извольский объявил «платой» за эти последние. Договоренности о разделе азиатских владений османов еще больше укрепили антигерманскую коалицию.

Окончание первого этапа Великой войны, во всех отношениях удачного для Антанты, обозначили события, которые развернулись на ее фронтах в конце весны 1915 г. Увязнув в тяжелых позиционных боях во Франции, опасаясь за судьбу Австро-Венгрии, теснимой русскими войсками, и стремясь предвосхитить их вторжение в пределы Германии с последующим движением на Берлин, центр тяжести своих операций германское командование перенесло на восток с задачей-максимум вывести из борьбы Россию. Первые удары державы Тройственного союза нанесли в начале мая по русскому Северо-западному и Юго-западному фронтам. Из-за катастрофической нехватки вооружений и боеприпасов оказать достойное сопротивление хорошо вооруженному и наступавшему большими силами противнику русская армия оказалась не в состоянии. На участках прорыва австро-германские войска имели двукратное превосходство в живой силе и пятикратное в полевой артиллерии (в тяжелой — 40-кратное). «Инициативу забрать в свои руки мы не можем, — докладывал императору верховный главнокомандующий в начале лета 1915 г. — Приходится ограничиваться парированием ударов. Больно и обидно, что благодаря отсутствию должного количества снарядов, патронов и ружей наши воистину сверхгеройские войска несут неслыханные потери….Считаю, что пока мы не получим должного количества огнестрельных припасов и ружей, рассчитывать на успех нельзя, так как придется ограничиться в общем оборонительного характера действиями».