делись роскошь, достаток и гордое благополучие семьи? Часть земель ушла за долги, оставалось не более четверти былого.

— Габи, — уже не первый раз говорил ей брат Рассио, — ты бы отлично поступила, выйдя замуж за этого дона Андреса де Руарте. Это поправило бы и наши семейные дела, не говоря уж о твоих собственных. Ты уже это решила для себя?

— Почти, Рассио. Не могу сказать, что сильно люблю его, но он мне нравится. Думаю, что для благополучия и элементарного счастья этого хватит. Вот только мама… Мама меня сильно беспокоит. Долго ли она протянет? А тут моя свадьба. Как-то не очень хорошо получается, Рассио.

— В нашем положении мы должны думать только о себе. Пока слухи о нашем разорении не дошли до столицы, ты должна соединиться с Андресом. Пришлёшь срок церемонии, и я приеду. Мы не должны показать своё положение, Габи!

Семейство де Руарте восприняло весть о сроках бракосочетания весьма положительно. Дон Висенте, глава семьи, уже договорился в соборе с епископом.

— Сын, должен заметить, что ты на пороге большого события и счастья. Габриэла очень выгодная партия. И очень привлекательная девушка. Немного меня смущает её пребывание у пиратов. Но тут уж ничего не поделаешь. Многие попадают к ним в лапы.

— Да, папа, — согласился Андрес, — я того же мнения. И полностью согласен с вами. Я люблю Габи и надеюсь на длительное счастье.

Громкая свадьба породила массу сплетен, пересудов и небылиц. Правда, некоторые из сплетен выглядели вполне обоснованными. Но спесивые испанцы в высшей степени наплевали на них. Их богатство перетягивало любые сплетни.

Рассио поспешил уехать в поместье, сославшись на неотложные деда и болезнь матери. О приглашении посетить их родовое гнездо он лишь вскользь и туманно намекнул. Думал, что его поняли, немного обиделись, но вида не подали, хотя и заподозрили нечто не очень приятное.

Габриэла проснулась рано. Ещё осталась привычка от её рабства в долине. Рядом посапывал Андрес. Его благородного вида лицо дышало силой, молодостью. А в голове у Габриэлы возникли воспоминания о бурных минутах любви с Хуаном. И пренебрежительная усмешка скривила губы Габриэлы.

Додумала с сожалением и горечью: «Красив, благороден, строен и высок! Но до Хуана ему далеко! Тут он ничем не блеснул».

Она предалась мечтам. Потом вдруг представила себя в роли матери, окружённой кучей детей. Молнией прорезало мозг рождение дочери-мулатки. Почувствовала, как побледнело её лицо. Кровь отхлынула, сердце учащённо забилось.

Вдруг пожалела, что не успела посмотреть на дочь. Даже не знала, как её назвали. И место её жительства не знала. И это чувство не то стыда, не то угрызений совести, но что-то очень неприятное нахлынуло и не отпускало.

Потом появился страх. Вдруг всё это обнаружится? Хотя никто не знал, кто она, из какой семьи и где живёт. «Но это при желании не так трудно узнать! Что тогда будет!» — думала Габриэла, косясь на спящего мужа. Он вызывал чувство лёгкого раздражения.

Словно что-то толкнуло Андреса. Он открыл глаза.

— Милая моя, ты почему не спишь? — удивился он, приподнимаясь. — Как было прекрасно, любимая! Но ты чем-то обеспокоена?

Габриэла спохватилась. Улыбнулась и не очень смело ответила:

— Как же я могу не беспокоиться, дорогой Андрес? Всё думаю, достаточно ли ты получил ночью от меня?

— Как ты могла такое подумать, моя прелестная Габи? Ты восхитительна!

— Тогда почему бы тебе не поспешить повторить ночное приключение?

Андрес восторженно смотрел на жену. Он осторожно начал ласкать её, а у неё перед глазами возникла картина их любовных утех с Хуаном. Она не противилась, принимала ласки спокойно, почти безразлично. Они не возбуждали, казались пресными, будничными. Горькое разочарование пронзило тело. В душе появилось что-то необъяснимо пустое. Хотелось заплакать.

Андрес воспринимал её состояние за страсть, переживания, и был на верху блаженства. В какое-то время Габриэле стало жаль его, но это длилось самую малость и не оставило следа.

Уже с первого дня в ней стало расти раздражение к Андресу. Приходилось бороться с этим чувством. Не всегда удавалось смирить и гордыню с разочарованием. Не прошло и двух недель, а молодые уже поссорились из-за пустяка.

— Габи, что с тобой? — пытался выяснить Андрес. — Ты так вспыльчива и непостоянна в своих поступках! Можешь это объяснить?

Она долго молчала, борясь с раздражением и отчуждённостью.

— Сама не могу понять, дорогой! Прости. Я не хотела причинить тебе боль.

И всё же вспышки гнева продолжались. Лишь вымещать его на слугах Габриэла не решалась. Возможно, воспоминания недавнего рабства и обещания Хуана в любое время возобновить его, останавливало женщину. Но рабынь она почти не унижала. Разве что в исключительных случаях.

Молодые жили в обширном доме отца Андреса. Донья Анна сразу не стала близка Габриэле. То ли сама невестка поставила себя так непримиримо, то ли у хозяйки был скверный характер, но они почти не общались, мало разговаривали, и в доме постоянно ощущалась атмосфера напряжённости.

Зато с доном Висенте она могла свободно общаться и с удовольствием проводила с ним время. На его вопросы и сетования, она отвечала:

— Трудно объяснить взаимоотношения друг с другом, дон Висенте. Тем более между женщинами. Это выше обычного понимания. Какие-то флюиды что ли не подошли у нас? Что не скажешь о нас с вами, дорогой дон Висенте.

Глава семьи был не так стар и общество молодой женщины его возбуждало. Все его с доньей Анной дети, кроме Андреса, уже умерли, а теперь шансов у них не осталось.

— Скорей всего это обычная ревность моей супруги, Габи. Это так часто в семьях случается, что удивляться не приходится. Ты уж помягче с доньей Анной. Ей тоже нелегко.

— Это понять можно, дон Висенте, но только головой. А сердцу приказать трудно. Сожалею, но что можно сделать? Я хотела бы поселиться отдельно. Андрес не согласен. Он очень любит вас, родителей.

— Гы! Можно обсудить такое предложение, моя Габи, — улыбнулся дон Висенте и сделал умильное лицо, давая понять, что это бы устроило его куда больше. Габриэла ответила не менее милой улыбкой, в душе смеясь над свёкром.

— Дон Висенте, вы часто вращаетесь среди уважаемых людей города. Что слышно о ближайшем празднике? Очень скучаю по балам, праздникам. Вы понимаете?

— Ещё бы, Габи! Молодость! Как это волнительно, прекрасно! Думаю, что довольно скоро у вас с сыном появится возможность блеснуть в высшем обществе столицы острова. Губернатор уже спрашивал о вас.

— Очень мило! Спасибо, дон Висенте! Вы влили в меня свежую струю, живительную и очень приятную. Завтра же приступлю к подготовке.

И