Некоторые факты подтверждают достоверность Иоакимовской летописи применительно и к IX в. В книге «Одиссея варяжской Руси» мною было показано, что на территории современной Прибалтики по соседству с куршами находилась самая ранняя на Балтийском море Русь, с которой датчане воевали еще до нашей эры. Распространение в Средневековье в этом регионе подвесок со знаками Рюриковичей позволяет предположить, что какая-то боковая ветвь королей Прибалтийской Руси осталась там после того, как основная их ветвь переселилась в Северную Германию. Спустя столетия после описываемых событий Адам Бременский в XI в. вновь фиксирует тесные религиозные связи русских, которых он именует греками по причине принятия христианства из Греции, именно с этим же регионом: «В глубине (моря) есть и другие (острова), которые подчиняются власти шведов. Самым большим из них, пожалуй, является Курланд, который имеет восемь дней пути. (Там обитает) очень жестокое племя, которого все избегают из-за его склонности к чрезмерному почитанию идолов. Там очень много золота, великолепные кони. Во всех домах – полно волхвов, авгуров и некромантов, (которые даже ходят в монашеских одеждах). За оракулами туда обращаются со всего света, особенно испанцы и греки»[229]. Весьма показательно, что именно после посольства в Зимеголы новгородскому старейшине снится вещий сон, на основании которого он и дает своим соплеменникам совет приглашать на княжение сыновей своей средней дочери. Весьма вероятно, что именно «весчуны» Прибалтийской Руси, граничащей с куршами, и подсказали Гостомыслу, кого именно из рода их правителей следует призывать восточным славянам. Символика его сна будет подробно рассмотрена далее, а пока лишь отметим, что образ присутствовавшего в нем мирового древа, как показали археологические исследования новгородских сопок, действительно играл значимую роль в представлениях ильменских словен той эпохи.

Совершенно независимый средневековый источник подтверждает известие Иоакимовской летописи и о том, что у Гостомысла «дочери выданы быша суседним князем в жены». В «Деяниях данов» Саксон Грамматик (1140 – ок.1208) сообщает, что знаменитый скандинавский конунг Рагнар напал и «покорил Геллеспонт и его короля Диона (Dian). Вовлекая этого короля в бедствие за бедствием, он, в конце концов, убил его. Сыновья Диона, Дион (Dian) и Даксон (Daxon), который до этого женился на дочери русского короля, просили войско у своего тестя, и бросились с самым яростным мужеством, чтобы осуществить мщение за своего отца»[230]. Рагнар, однако, пустился на хитрость и, поставив на колеса медных коней, разгромил объединенное войско своих противников. Как отмечает А. Г. Кузьмин, Геллеспонтом Саксон Грамматик называет не пролив между Европой и Азией, а устье Двины[231]. О жизни и приключениях самого Рагнара нам известно только из скандинавских саг, никакие другие источники не подтверждают его существование. Считается, что Рагнар погиб в 865 г. в результате неудачного набега на Англию. О мести его сына англичанам «Роскилльская хроника» сообщает следующее: «В то время кровожадный король норманнов Ивар, сын Лотпарда (Лодброка. – М. С.)… повел свой флот в Британию и вступил в жестокую битву с королями англов. В ней пали короли нортумбрийцев Элла и Осберт, а Денунульв и Беррунульв бежали с поля битвы. Святейший король восточных саксов Эдминд, который до этого часто выходил победителем, был тогда побежден и во время сражения захвачен в плен. Ему связали руки… и, наконец, обезглавили»[232]. Король Нортумбрии Элла погиб в битве с викингами 21 марта 867 г., а король Восточной Англии Эдмунд был убит ими в 869 г. Саксон Грамматик не называет имени русского короля, на дочери которого женился Дион. На юге примерно в ту же эпоху существовал Русский каганат, однако у нас нет никаких сведений о династических связях его правителя. Кроме того, в отличие от Прибалтийской Руси и Руси Новгородской Русский каганат совершенно неизвестен датскому хронисту. Сам эпизод с медными конями на колесах, якобы принесшими победу Рагнару, представляет собой неправильно понятый информатором Саксона Грамматика пересказ знаменитого летописного рассказа о победе Вещего Олега над греками благодаря поставленным на колеса ладьям. В высшей степени показательно, что муж «дочери русского короля» правит именно в том же регионе, куда Гостомысл отправлял посольство спросить о своем наследнике. Время смерти Рагнара совершенно не противоречит тому, чтобы она была дочерью новгородского старейшины. Таким образом, мы видим, что зарубежный источник, практически синхронный отечественной ПВЛ, подтверждает свидетельство Иоакимовской летописи о выданных замуж за иноземных правителей дочерей Гостомысла.

Более поздние по сравнению с ПВЛ летописи, такие как Воскресенская, Ермолинская, Львовская и Новгородская IV, также упоминают новгородского старейшину Гостомысла, который перед своей смертью дал новгородцам совет призвать Рюрика, но умалчивают об их родстве. Само предание о Гостомысле восходит к довольно устойчивой новгородской устной традиции об этом персонаже. Достаточно долго в этом городе бытовало предание о его могиле на Волотовом поле, а официальный список новгородских посадников, включенный в Новгородскую I летопись, открывается именно именем Гостомысл[233]. Как утверждал А. А. Шахматов, упоминание старейшины Гостомысла в летописях восходит к своду 1167 г., а в самом Новгороде был род бояр Гостомысловых[234]. Поскольку, несмотря на приведенные факты, часть норманистов настаивает, что Гостомысла никогда не существовало, а сам он был выдуман книжниками в XV в., приведем мнение В. Л. Янина, который на основании собственного всестороннего изучения новгородских древностей пришел к выводу, что «анализ совокупности археологических материалов позволяет утверждать, что даже в момент призвания Рюрика, несмотря на внутренние противоречия, союз пригласивших князя племен был достаточно властен и само приглашение князя состоялось в виде договора… По существу это договорное условие стало краеугольным камнем всей последующей новгородской государственности. Но наличие такого краеугольного камня свидетельствует о том, что сама эта государственность возникла до призвания князя, и фигура, тождественная или адекватная Гостомыслу, неизбежна во главе подобного раннегосударственного образования»[235].