Генри Баттерфилд Райан, дипломат и ученый, в частности, сетует, что список блестящих достижений Че в должности главы по экспортным операциям Кубы по большей части канул в небытие. «Очень хорош Гевара был в роли дипломата, особенно по экономическим вопросам, – пишет он в своей широко известной книге «Падение Че Гевары». – Он обеспечил заключение сделок по экспорту и импорту Кубы со странами коммунистического блока на потрясающе выгодных условиях, что чрезвычайно помогло кубинской экономике».

Как мы увидим далее, руководство Че обернулось для Кубы настоящей экономической катастрофой, по крупицам разрушившей все следы расцвета капитализма на Кубе. Кровь кубинцев была, пожалуй, единственным продуктом, который пользовался бешеным спросом в братских социалистических республиках – и, следовательно, верным источником поступления наличных денег в кубинскую казну.

Венцом иронии во всей этой ситуации выглядит высказывание Че Гевары, который любил заявлять, что он помог освободить Кубу от «империалистических эксплуататоров-янки – этих ненасытных кровососов»…

17 апреля 1961 года жертвой расстрельного отряда стала Амелия Фернандес Гарсиа – девушка-контрреволюционер.

Накануне Рождества того же года Хуана Диас плюнула в лицо связывавшего и душившего ее охранника. Она была признана виновной в укрывании «бандитов» (этим словом кубинское правительство называло фермеров, осмелившихся выступить с оружием в руках против изъятия у них земель). Десятеро палачей всадили все имеющиеся у них пули в тело женщины, которая была на шестом месяце беременности.

Доктор Амандо Лаго имеет письменные доказательства казни одиннадцати кубинских женщин в первые дни установления режима. В общей же сложности задокументировано 219 случаев расстрела женщин – остальные указаны как «внесудебные» (хотя мы помним, что даже «судебные» приговоры Че Гевара объявлял еще до начала судебного разбирательства как такового).

Лидия Перес также погибла «во внесудебном порядке» 7 августа 1961 года, будучи заключенной в женском тюремном лагере Гуанахай. Она была на восьмом месяце беременности, когда что-то в ее поведении не устроило молодого охранника. Он повалил ее на землю, ударил в живот и ушел, бросив истекающих кровью Лидию и ее не родившегося ребенка умирать. Ольга Фернандес и ее муж Марсиаль были расстреляны из пулеметов 18 апреля 1961 года во время попытки прорваться в аргентинское посольство в поисках убежища. Амалия Кора и еще пять человек, пытавшиеся сбежать с Кубы на лодке, были сражены пулеметной очередью 5 февраля 1965 года.

Двадцатичетырехлетняя Терезита Сааведра была одним из руководителей светского католического движения. Натасканные Че Геварой «милисианос» (представители народной полиции, призванной следить за соблюдением нового порядка в стране) арестовали ее в городе Санкти-Спиритус в центральной части Кубы. Бои в заливе Кочинос только что завершились, и агенты безопасности прочесывали Кубу вдоль и поперек в поисках сторонников разгромленных борцов за свободу. Терезита, безусловно, не могла не попасть в списки подозреваемых. Под дулом пулемета ее препроводили в городское полицейское управление. В комнате допроса ее поочередно изнасиловали пятеро полицейских. В ту же ночь отпущенная на волю Терезита покончила с собой.

Биограф Че Гевары Хорхе Кастанеда не устает твердить, что без руководства Че на милисианос нельзя было бы положиться. И он прав. Милисианос были необычайно надежными. И старательными.

Две католические монахини также стали жертвами «внесудебной» резни среди женщин. Сестра Аида Роза Перес своими антикоммунистическими выступлениями действовала властям на нервы. В конце концов она была приговорена к двенадцати годам каторжных работ, несмотря на проблемы с сердцем. На третий год пребывания в кастровском лагере, работая под палящим солнцем в окружении скалящих зубы охранников, сестра Роза скончалась от сердечного приступа.

В каком-то смысле Кастро и Че предвосхитили появление движения Талибан на добрых сорок лет. Гнетущие экономические и социальные условия, порожденные кубинской революцией, привели к тому, что Куба находится на первом месте в мире по количеству самоубийств среди женщин. Это, однако, не препятствует выдвижению Кубы Организацией Объединенных Наций в члены Комиссии по правам человека. То, как режим относится к женщинам, также не помешало ЮНИСЕФ присудить кастровской Кубе одну из наград.

Естественно, журнал «Тайм» не писал о том, что Че Гевара в прямом смысле слова сводил женщин с ума.

Эвелио Гиль Диесу было семнадцать лет, когда Че Гевара подписал ему смертный приговор и позже наблюдал из окна, как Маркс размозжил ему череп во дворе Ла-Кабаньи. Луису Пересу Антунесу, смело глядевшему в лица палачей за секунду до того, как выстрелы изрешетили его юное тело, также было семнадцать.

Семнадцатилетний Калисто Вальдес был признан виновным в «преступлениях против революции» во время того же массового судебного процесса, что и его отец Хуан. Из своей камеры в Ла-Кабанье Хуан наблюдал, как охранники протопали по коридору и вошли в близлежащую камеру, где находился его сын. Он услышал звуки потасовки, а затем увидел, как они выволакивают полузадушенного, но все еще сопротивляющегося мальчика наружу. «Трусы! – закричал Хуан, в слезах ярости колотя по прутьям решетки. – Жалкие убийцы!»

В это время один из охранников заломил руки мальчика за спину и связал его. Другой схватил яростно вырывающегося Калисто за волосы и рывком дернул его голову на себя. Третий изловчился и заклеил ему рот. (К тому времени крики «Долой коммунизм!», «Да здравствует свободная Куба!» и «Да здравствует Христос!» начали порядком выводить членов расстрельного отряда из себя.) Хуан беспомощно наблюдал, как его сын боролся. Троим охранникам кое-как удалось протащить его по коридору. Через несколько минут Хуан содрогнулся от залпа, унесшего жизнь его мальчика. Секундой позже он снова вздрогнул от звука контрольного выстрела.

Хуан Вальдес был приговорен к двадцати пяти годам тюремного заключения. Был ли бы смертный приговор для него страшнее?..

Ригоберто Эрнандесу также было семнадцать, когда солдаты Че вытащили его из камеры в Ла-Кабанье, засунули ему в рот кляп и потащили к расстрельному столбу. Маленький Риго до конца умолял о пощаде, говоря, что невиновен. Но его мольбы были путаными и трудными для понимания.

Боролся он тоже неумело и как-то неловко. Мальчик был дворником в одной из гаванских школ – и умственно отсталым. Его мать-одиночка перемежала просьбы о помиловании истерическими рыданиями. Она просила, умоляла, и, наконец, сумела доказать обвинителям, что они приняли ее сына за другого. Ее единственный сын, мальчик в таком состоянии, был просто физически не в состоянии подложить куда-либо бомбу.

Но сопротивляться «педагогической системе расстрельной стены», придуманной Че, было бесполезно.

«Фуэго!» И маленький Риго, с завязанными глазами и кляпом во рту, неуклюже пытавшийся освободиться от пут, перестал стонать.