Тряся кулаком, словно оглушенная змея головой, рука раскачивалась на месте. Злобно сверкнула зеленью и стала медленно всплывать вверх, подбираясь к ветке, на которой затаился кот.

И тут же отлетела в сторону, по запястье воткнувшись в разрыхленную землю – Ирка прихлопнула руку лопатой! Выжигая усики клубники, рука сыпала вокруг себя зелеными искрами. Одним рывком выдернув кулак из земли, рука ринулась на Ирку. Взлетела, пропуская под собой брошенную Иркой лопату, и вновь припустила за удирающей девчонкой. Ирка перескочила через выбравшуюся на дорожку курицу, рванула к калитке…

Истошное кудахтанье за спиной заставило ее оглянуться. Отчаянно молотя крыльями, наседка металась, а рука крепко держала ее за лапы! И волокла назад, к дому! Лучшую бабкину несушку! Источник дохода!

– Положь! – сперва нерешительно потребовала Ирка, но рука уже влетела в разбитое окно.

– Отдай птицу, зараза! – яростно завопила Ирка, бросаясь вслед за расхитительницей.

С дерева предостерегающе заорал кот, но Ирке было не до него. Она думала лишь о том, как будет орать бабка, когда обнаружит пропажу любимой курицы! Ирка побежала быстрей. Рука, будто напуганная неожиданной погоней, тоже увеличила скорость. В одну секунду она пролетела над лестницей. Прыгая через две ступеньки, Ирка ворвалась в свою комнату. И успела лишь увидеть, как наседка мечется над столом, не в силах противиться. Блеснуло зеленое пламя, несушку дернуло, и она в один миг провалилась сквозь зеркало. Только несколько беленьких перышек осталось на столе.

Бочком Ирка подобралась к зеркалу. Стекло было абсолютно целым, и в его безмятежной глубине отражались лишь трещины давно не беленного потолка. Ухватив зеркало за обод, Ирка швырнула его в ящик комода.

– Ну, Рада Сергеевна, – сквозь сжатые зубы процедила Ирка, – мало вам Иващенко, мало, что вы меня убить хотели, мало, что два окна раскокали! Так еще бабкину курицу сперли! Все! Этого я вам не прощу!

Тут у Ирки подогнулись ноги, и она плюхнулась на постель. Так, надо поспать! Дело к вечеру, и несколько утренних часов сна не могли снять усталость от бессонной ночи. Да и денек выдался – ой-ой!

Ирка стянула с себя джинсы и забралась под простыню. В ее распоряжении было всего два дня – суббота и воскресенье. Надо наконец выспаться и прямо с утра придумать два плана: как спастись от ведьмы и, самое главное, как объяснить своей классной, где ученица Хортица шаталась целых две недели. Ирка усмехнулась, представив, какое лицо станет у учительницы, если Ирка вдруг скажет правду. «Меня тут, знаете ли, ведьма с одним бизнесменом похитили, чтоб я на другого бизнесмена наложила смертный заговор». Прикол, не то слово.

Ирка почувствовала, как на кровать вспрыгнул кот и снова устроился на своем привычном месте – у Ирки под боком. Она благодарно обняла пушистое теплое тело и заснула, впервые чувствуя себя защищенной.

– Тебя ни на минуту оставить нельзя. – Танька осуждающе воззрилась на подругу. – Придется мне, наверное, с тобой поселиться, может, тогда за тобой летающие руки перестанут гоняться! Буду здесь дневать и ночевать.

– Еще не хватало, – пробормотала Ирка, потирая слипающиеся глаза. – Я и так не высыпаюсь. После вчерашних скачек в семь часов спать завалилась, думала – выдрыхнусь! И ни фига! То кот ворочался, будил, то сны дурацкие!

– Какие сны? – вдруг насторожилась Танька.

Ирка пожала плечами:

– Говорю же, дурацкие! И, главное, одинаковые!

– Что значит «одинаковые»? – с нетерпением переспросила Танька. – Ты давай поподробнее.

– Да ну! – отмахнулась Ирка. – Еще когда я в гостинице в обморок хлопнулась, мне женщина привиделась. Старая, но знаешь, красивая. Как в фильмах бывают. Платье строгое, брошка у горла, волосы пучком. И говорит мне: «Загляни в подвал!» – Ирка задумалась. – Пока я у Рады жила, ни разу больше не снилась, я даже забыла. А сегодня опять всю ночь: «Загляни в подвал, загляни в подвал!»

– Заглянула?

– Как? У нас и подвала нет, только погреб. Я из-за какого-то сна должна бегать, подвалы искать?

– Ты что, не понимаешь? – Танька пришла в страшное волнение. – Если ты ведьма, значит, твои сны – не просто так!

– Ага, а потом мне Богдан приснился с коробкой, а в ней – половина торта-мороженого, конечно, это не просто так! Это мне мороженого хочется! Так мне его всегда хочется!

– Привет, девчонки! – Припозднившийся Богдан влетел в калитку. – У родителей вчера опять гости были. Гляньте, чего я в холодильнике надыбал!

Ирка завороженно уставилась на круглую прозрачную коробку в руках у пацана. Внутри коробки виднелся торт. Торт-мороженое. Ровно половина.

– Эй, вы что? – удивился Богдан, вглядываясь в лица девчонок. – Мороженое! – Для убедительности он потряс тортом, не понимая, почему на такую вкусную вещь они глядят с почти мистическим ужасом.

– Мы видим, что мороженое, – процедила Танька и тут же заорала: – А ну марш подвал искать, сновидица ты наша!

– Может, сперва торт? – жалобно попросила Ирка. – Растает!

– Я тебе покажу торт!

– На фига его показывать, его и так видно! Давайте есть! – возразил недоумевающий Богдан, но девчонки, не слушая его, уже бежали к дому.

– Бабка! Бабушка! – Ирка остановилась у входа в гостиную.

– Видчипись, Яринко, тут кино дуже добре, – не оглядываясь, отмахнулась бабка.

– Это срочно, бабушка. У нас… – Она с сожалением поглядела на коробку в руках у Богдана и тихонько добавила: – У нас торт тает.

– Вообще-то его можно снова в холодильник сунуть, – предложил пацан, а Танька ткнула Ирку в спину:

– О деле спрашивай!

– Чего там спрашивать, пока кино не кончится, она даже не обернется, – хмыкнула Ирка, но все-таки поинтересовалась: – Ба, а что, у нас в доме подвал есть?

Тут Иркиным глазам предстало нечто невиданное! Медленным движением, словно принуждая руку шевелиться, бабка потянулась к пульту.

И выключила телевизор.

Обернулась и пристально уставилась на внучку. Когда молчание стало совершенно невыносимым, тяжело обронила:

– Значит, час прийшов. Все, як вона и казала.

– Кто сказал? – шепотом переспросила Ирка.

– Та хто ж! Бабка твоя!

– Ты?

– Та не я! Другая твоя бабка! Елизавета Григорьевна покойная, земля ей пухом! – Бабка широко перекрестилась. – Ой, добра була жинка! Строга, но и добра! И тэбе любила! Мамку твою николы не привечала, так я ее за то и не виню, я сама мамку твою, шлендру, бачити не можу… А тэбе крепко любила! Ты ж с ней жила, мабуть, аж до четырех годиков. Не помнишь?

– До четырех годиков… Бабушка… Бабушка, задуй пальчик, – будто в трансе прошептала Ирка. – Не помню. Ничего не помню.