Стас видит, что я злюсь и мрачнеет. Та нежность, что ещё минуту назад сквозила между нами, растворяется в воздухе. Даже намёка не оставляет после себя.

— У тебя могут быть сломаны рёбра. Давай отвезу тебя хотя бы в травмпункт, сделать снимок?

— Я знаю, что такое сломанные рёбра. Так что поверь мне на слово, мои рёбра в полном порядке.

— А если сотрясение мозга. Это ведь не шутки, Стас, — упорствую я. Я действительно переживаю за его состояние. Кому, как не мне знать обо всех последствиях подобных травм.

— С моим мозгом тоже всё нормально, — он упорствует в ответ.

— Как-то с трудом в это верится, — бормочу себе под нос. Отворачиваюсь и копаюсь в аптечке, достаю обезболивающее. — Вот. Когда укол будет отходить, выпьешь одну. Если через час боль…

— Ты не останешься? — Стас перебивает меня. Смотрит снизу вверх.

Я теряюсь. Зачем мне здесь оставаться? Я пожимаю плечами, не зная, что ему ответить.

— Останься, если можешь, — просит он.

Вообще-то мне ужасно хочется поскорее уйти отсюда. Потому что хоть я и стараюсь держаться спокойно, но почти на грани истерики. У меня всё ещё перед глазами кровавое месиво и если честно, я не понимаю, как мне удаётся сдерживать дрожь не только в руках, но и во всём теле. Внутри меня всю колотит, и если я расслаблю мышцы, хоть на секунду, моя челюсть точно начнёт клацать. Но он просит меня, и я не могу отказать. Не могу оставить его вот такого: разбитого, вымотанного физической болью…одинокого.

— Хорошо, — я соглашаюсь.

Стас поднимается со стула и, покачиваясь, бредёт в комнату, я следую за ним. Помогаю снять брюки с его ног, не испытывая при этом ни капли смущения. Кряхтя, он укладывается в постель и сдвигается, оставляя место для меня. Смотрит, ждёт. Я подкладываю ему под голову дополнительную подушку, а сама беру себе маленькую диванную и размещаюсь рядом с ним.

— Я так устал, — шепчет он и почти мгновенно отключается.

Ко мне сон не идёт. Воспоминания атакуют мой мозг. Я вспоминаю бой, который наблюдала неделю назад. То, каким я там видела Стаса не идёт ни в какое сравнение с тем, что с ним сейчас. В тот раз он наслаждался своим поединком, а потом и своей победой. А сейчас он раздавлен, разбит, уничтожен. В голове запоздалым эхом отзываются слова Мухи. Стас специально проиграл. Но зачем? И что теперь с ним будет? Насколько он завязан во всех этих делах? А если этот Тарантино действительно просто убьёт его?

Перед глазами мелькают страшные картинки расправы. Распластанное тело Стаса, с разорванной птицей на груди. Босые ноги с содранной кожей стоп. Переломанные пальцы на руках. Разбитое лицо со струящейся кровью из носа и ушей. И глаза…распахнутые…тусклые…неподвижные…

Судорожно хватаю ртом воздух и распахиваю глаза, вижу рядом сопящего парня. Это сон. Я просто заснула. Сердце трусливо колотится в груди, заставляя меня задыхаться. Пытаюсь его успокоить, но ничего не выходит. Чтобы не разбудить Стаса, я тихо встаю и прячусь на кухне.

Стараюсь переключиться и убираюсь здесь. Складываю разбросанную аптечку. Поднимаю с пола мокрое от растаявшего льда полотенце и протираю им пол вокруг стула, на котором сидел Стас. Полотенце краснеет. И мне очень хочется его отмыть. Пусть хоть что-то сегодня останется чистым.

Решительно иду в ванную и закрываю плотно дверь. Включаю воду в раковину, бросаю полотенце и заливаю его жидким мылом, начинаю рьяно стирать. Тру его костяшками, жму. Розовая пена покрывает мои руки. Я её смываю, снова лью мыло и снова тру-тру. Стереть. Стереть этот вечер, эту боль, эту кровь, этот ужас. Но как я, ни стараюсь, белая ткань в моих руках остаётся запятнанной, и я начинаю плакать. Потому что ничего не могу изменить. Потому что эти пятна въелись. Потому что от них не избавиться точно так же, как и от моих чувств к этому парню. Теперь всё то, что связано с ним навсегда со мной. Его боль — моя боль, его кровь — моя кровь. Он — это я.

— Ты плачешь? — раздаётся за спиной, и я вздрагиваю от неожиданности.

Качаю головой, поспешно сглатывая остатки слёз. Он не уходит. Он не верит мне. Разворачивает меня к себе, разглядывает.

— Просто бесит, когда что-то не получается, — киваю я на полотенце в раковине и стараюсь улыбнуться. Не хочу показывать ему свою слабость, свой страх за него. Пусть видит во мне силу, надёжную опору.

— Ммм. Ясно, — он всё ещё всматривается в моё лицо. — Можно я достану эти штуки? В них дышать просто невозможно.

Стас показывает на валики в носу. Рано конечно, но я сама извлекаю их. Нос не кровоточит, да и отёк уменьшился. Это хороший знак. На всякий случай закрепляю носовую перегородку полосками стрипов. Стас отжимает злосчастное полотенце и выбрасывает его. Тянет меня в комнату. Мы снова забираемся в постель. Вместе.

— Ты можешь всё мне рассказать, — начинаю я тихо. Знаю, что он не любит такие разговоры, но не могу остаться в стороне. Мне нужно знать, что с ним происходит.

— Незачем. Тебя это не касается, принцесса, — он обрубает все мои попытки поговорить начистоту.

Возможно, он просто не доверяет мне. Конечно, в какой-то мере мне обидно. Ведь даже сейчас я рядом. Не испугалась, не сбежала, не бросила. Я ответила на его призыв. Неужели этого мало? Делаю ещё попытку достучаться до его сердца:

— Я всегда буду в твоём углу ринга, если ты позволишь. Если перестанешь отталкивать меня.

Я вижу, как он борется сам с собой. И сам себе проигрывает. Он нервно сглатывает, и я слышу тихий шепот:

— Обними меня.

[1] Агент КБР Тереза Лисбон и ее напарник Патрик Джейн — главные герои американского телесериала «Менталист».

[2] Стрипы — стерильные полоски пластыря для бесшовного сведения краев ран и хирургических разрезов, для более быстрого их срастания, и скорейшего заживления.

[3] Репозиция костей носа — это хирургическая манипуляция, возвращающая носу исходную правильную форму. С ее помощью устраняются последствия травм. Выполняется исключительно врачом, в стационаре.