Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А я в тебя верю, — сказал Джо. — Я тебе доверяю.
— Рад слышать.
— Я серьезно.
— Хотел бы я знать почему.
— Потому, — признался Джо, — что у меня нет другого выхода.
— Эх-ма.
— Мне нужны деньги, — сказал Джо, а затем рискнул добавить: — Будь они прокляты.
— Деньги. — Это слово, похоже, оказало на Сэмми благотворный эффект, резко выводя его из тупого обалдения. — Да. Ладно. Хорошо. Прежде всего нам нужны «негры».
— Негры?
— Ну, парни. Подручные.
— Художники?
— Давай пока что звать их просто парнями.
— Ты знаешь, где мы можем их найти?
Сэмми немного подумал.
— По-моему, знаю, — сказал он. — Идем.
Они пустились в направлении, которое показалось Джо скорее западом, чем востоком. Пока они шли, Сэмми явно глубоко затерялся в раздумьях. Джо попытался представить себе ход мыслей кузена, однако частности представленной задачи были ему неясны, а потому вскоре он бросил это занятие и принялся просто шагать рядом. Походка Сэмми была неспешно-кривоватой, и у Джо возникли определенные сложности с тем, чтобы нечаянно не уйти вперед. Повсюду слышалось какое-то гудение, которое Джо вначале приписал циркуляции крови у себя в ушах, пока не понял, что этот звук производит сама Двадцать пятая улица — сотни швейных машинок в потогонной мастерской наверху, вентиляционные решетки в задней части пакгауза, поезда, прокатывающиеся глубоко под черной гладью дороги. Бросив попытки думать в унисон со своим кузеном, верить в него или ему доверять, Джо просто топал с гудящей головой к Гудзону, потрясенный необычайной новизной своего изгнания.
— Кто он? — спросил наконец Сэмми, пока они пересекали широкую улицу. Взглянув на указатель, Джо с некоторым недоверием определил в улице Шестую авеню. Шестая авеню! Гудзон! Подумать только!
— Ты о ком? — спросил в ответ Джо.
— О нем. Кто он и что он делает?
— Он летает.
Сэмми покачал головой.
— Супермен летает.
— Почему бы и нашему не летать?
— Просто мне кажется, я бы…
— Проявил оригинальность.
— Если получится. Попытайся хотя бы без полетов. Никаких полетов, никакой силы ста человек, никакой пуленепробиваемой кожи.
— Ладно, — сказал Джо. Гудение словно бы немного отдалилось. — А другие, которые кроме Супермена, что они делают?
— Ну, Бэтмен…
— Он летает — как летучая мышь.
— Нет, он не летает.
— Но он слепой.
— Да нет, он только наряжается как летучая мышь. Никаких качеств летучей мыши у него нет. Он в основном кулаками машет.
— Довольно туповато.
— На самом деле очень клево. Тебе понравится.
— Тогда, может, другое животное?
— Гм, ну да. Сейчас. Ага, ястреб. Хокмен.
— Угу, да, ястреб. Но ведь тогда он будет летать.
— Проклятье, ты прав. К черту все птичье семейство. Тогда, гм, лиса. Акула. Шаркмен.
— Тогда он будет плавать.
— Ну и пусть плавает. Черт, нет. Я знаю одного пацана, который работает в магазине Чеслера, так он говорит, что они уже делают парня, который плавает. Для «Таймли».
— Может, лев?
— Лев. Ага, лев. Лайонмен.
— Он сможет быть сильным. Очень громко рычать.
— У него суперрык.
— Этим суперрыком он наводит страх.
— И бьет посуду.
— Все плохие парни разом глохнут.
Они рассмеялись. Но Джо тут же прекратил.
— Думаю, нам следует быть серьезными, — сказал он.
— Ты прав, — согласился Сэмми. — Значит, лев. Нет, не знаю. Львы ленивы. Лежат на солнышке и баклуши бьют. Как насчет тигра? Тайгермен. Черт, нет. Тигры убийцы. Проклятье. Ладно, давай дальше посмотрим.
И они начали проходить скрижали царства животных, сосредоточиваясь, понятное дело, на хищниках: коте, волке, филине, леопарде, барибале. Они также обсудили приматов: макаку, гориллу, гиббона, павиана, мандрила. Сэмми заметил, что Мандрилмен смог бы использовать свою чудесную разноцветную задницу, чтобы сбивать с толку противников.
— Будь серьезен, — снова укорил его Джо.
— Да-да, извини. Послушай, давай плюнем на животных. Все наверняка будут думать про животных. Через два месяца, можешь мне поверить, к тому времени, как наш парень выйдет на сцену, повсюду уже будет бегать весь чертов зоопарк. Будут птицы. Сикарахи. Всякая подводная нечисть. И могу поспорить на что хочешь, там будет штук пять парней, зверски сильных, неуязвимых и способных летать.
— А если он движется со скоростью света? — предложил Джо.
— Угу. Пожалуй, быстро двигаться никогда не мешает.
— Или если он может делать так, чтобы что-то сгорало. Если он может… слушай! Если он это самое… ну, знаешь. Стреляет огнем. Из глаз!
— Его глазные яблоки растают.
— Тогда он руками. Или он это самое… он сам превращается в огонь!
— В «Таймли» уже и это делают. Там есть огненный парень и водяной парень.
— Тогда он превращается в лед. Везде делает лед.
— Рассыпчатый или в кубиках?
— Что, не годится?
Сэмми покачал головой.
— Лед, — сказал он. — Со льдом особо много не напридумаешь.
— А если он превращается в электричество? — попытался Джо. — Или в кислоту?
— Он превращается в томатный соус. Он превращается во-от в такое сомбреро. Слушай, стоп. Остановись. Давай просто постоим.
Они остановились прямо в середине тротуара между Шестой и Седьмой авеню, и в этот самый момент Сэм Клей испытал то глобальное озарение, которое он впоследствии склонен был рассматривать как неоспоримое касание самой кромки прозрачного ангельского крыла цвета доллара, какое даруется только раз в жизни.
— Вопрос не в этом, — сказал Сэмми. — Будь он кот, паук или какая-нибудь долбаная росомаха. Будь он громадный или крошечный, будь он способен стрелять пламенем, смертоносными лучами или бочками шесть на девять, будь он способен превращаться в огонь, камень, воду или каучук. Он мог бы быть марсианином или призраком, богом, демоном, магом или монстром. Ага? Все это просто не имеет значения потому что прямо сейчас по Нью-Йорку катится целый вагон и маленькая тележка таких, как мы. И каждый тощий нью-йоркский пацан вроде меня, который верит в то, что есть жизнь на альфе Центавра, которому школа уже во-от такую плешь проела и который может почуять, что там есть бакс-другой, пытается в этот вагон запрыгнуть. Эта банда прямо сейчас расхаживает по всей округе с карандашами в руках и бубнит: «Он как сокол… нет, он как торнадо… нет, он как чертов сенбернар!» Понятно?