Из-за стола, ранее незамеченный, встает Андрей. Он выкатывает на середину кабинета кресло на колесиках. Вадик, слегка подтолкнув Мишу в спину, усаживает его в это кресло. Андрюха тем временем возвращается к столу и поворачивает к нам стоящий на нем ноутбук.

На экране – Миша в компании Савелия и Егора, развратно скалящихся в объектив. Вокруг чьи-то поднятые в экстазе руки, сзади просматривается барная стойка и голые ноги стоящего на ней танцора.

– Нормальные кадры? – интересуется Андрей.

– Да, отличные! – произносит Витя, все еще стоящий у двери. Он опускает руки, подходит к столу, бегло просматривает все фотографии из клубной фотосессии, по-деловому жмет Андрею руку. – Спасибо!

Миша потрясенно наблюдает за происходящим.

– Я не понял, – пытается он встать с кресла.

Но Вадим кладет на его плечи свои тяжелые ладони.

– Рыпнешься – мой человек прострелит тебе колено, – обернувшись, говорит Витя. В его голосе я слышу холодные металлические нотки.

Миша после этой фразы как-то обмякает в кресле.

Отлично! Раз мальчики поладили, я могу покурить. Достаю сигареты и перемещаюсь к противоположной стене – туда, где за Лехиной спиной стоит еще одно удобное кресло на колесиках.

Теперь вся мизансцена видна мне с другого ракурса: спиной ко мне – Леха с оружием, слева – Витя, усевшийся на краешек стола. Посреди комнаты – неловко пристроившийся на стуле Миша, чьи руки скреплены за спиной скотчем. Над ним нависает Вадим.

Вы когда-нибудь пробовали сидеть в удобном офисном кресле со связанными сзади руками?

Андрюха подходит ко мне, берет из протянутой мной пачки сигарету, щелкает зажигалкой, мы оба с наслаждением затягиваемся. Потом Андрей опускается на корточки, облокотившись о стену. Его роль на сегодня завершена – как и моя.

Мы в Питере уже двое суток – готовили все для акции. Сегодня с трех часов дня я болтаюсь в компании Миши и Вити. Для Миши я Лиза, питерская студентка, знакомая Виктора, который по случаю своей командировки в Санкт-Петербург решил мне позвонить. Мы уже успели съездить по делам компании «Скиф», пообедать в «Палкине», прогуляться по Дворцовой и, перед тем, как уехать домой, я, вернее Лиза, предложила выпить по коктейлю в одном прикольном клубе, тем более что мне там нужно было уладить какие-то неотложные дела.

На лице Миши – смесь детского удивления и мрачной злобы. Он смотрит на меня, на Андрея, понимая, что мы тут все – одна шайка, потом оглядывает Леху с оружием.

– Может, ты мне все-таки объяснишь, что это за цирк? – спрашивает он Витю.

Тот достает из кармана пачку сигарет и тоже закуривает.

– Фотографии тебе нравятся? – интересуется он.

– Очень, – подыгрывает ему Миша.

– А как ты думаешь, жене твой понравятся? – улыбается Виктор.

– Что? – взрывается Миша.

Он опять подскакивает, намереваясь, видимо, ринуться на своего оппонента, но Вадим, который держит ситуацию под контролем, мгновенно обхватывает его шею локтем – и по Мишиному лицу я вижу, что Вадим слегка переусердствовал.

– Это шантаж? – хрипло интересуется Миша, опустившись в кресло.

– Ну, считай, да, – кивает его друг.

– В смысле? – усмехается Миша. – Тебе что, в моей фирме денег мало?

– Дело не в деньгах! – улыбается в ответ Виктор. – Это месть.

Брови Миши ползут вверх.

– Что? – переспрашивает он. – Месть? За что? Витек, ты что, умом тронулся? Я тебя больше двадцати лет знаю, с первого класса. Ты… ты мой лучший друг! За что? Какая месть? Я тебе хоть раз в жизни говно сделал?

– А Лильку у меня увел на выпускном – это не говно? – с лица Виктора съезжает улыбка. – Это – не говно?!

С уст Миши была готова сорваться какая-то фраза – но он вдруг замолкает. Лицо его теперь – мрачнее некуда.

– Ты это серьезно? – спрашивает он после паузы. – Про Лильку? Ты же… Черт! Вспомнил дела столетней давности… Ты же говорил, что все, что ты зла не держишь, раз уж она меня любит. Ты свидетелем на нашей свадьбе был!

– Был, – кивает Витя. – Был… И тоже изо всех сил старался поверить в свои слова. Забыть Лильку, забыть всю эту историю. Вот только, знаешь, однажды ты просыпаешься, и понимаешь, что время тебя ни фига не лечит. Не лечит, ясно? Что чувства – они все еще такие же, как раньше. Как в шестнадцать. Да, они стали другими, со временем твоя любовь из сладкой патоки превратилась в желчь… Но она есть. С этим ничего не поделаешь!

Витя встает, проходит по комнатушке туда-сюда, снова присаживается на краешек стола. Миша сопровождает его мрачным взглядом.

– Отдай мне свою жену, – произносит наконец Виктор.

– Ха! Ты что? Что значит – отдай? Она что, вещь?

– Отдай мне Лильку! – повторяет Витя.

– Ты охуел! – на лбу Миши выступают вены.

– Я? Это ты охуел! Ты что, не видишь?

– Что?

– Что она меня любит!

– Тебя любит? – почти фальцетом восклицает Миша. – У тебя крыша съехала, дорогой ты мой друг детства! Ясно?

– Ничего подобного! – тоже срывается на крик Витя. – Она меня любит, понял? А я – ее! А тебя она только терпит, и все! Из-за ребенка.

– Ерунда какая-то, – вдруг веселеет Миша. – Ха, цирк на воде! Петросян-шоу! Вить, у тебя все в порядке с головой? И вообще, зачем тебе эти снимки? – кивает он в сторону ноутбука.

– Показать твоей жене.

– Зачем? – покатывается со смеху Миша. – Зачем ей какие-то пидорасы?

– Для суда.

– Какого суда? – перестает хихикать Миша.

– Суда, в котором будет заслушано дело о вашем разводе. Лиля просто боится, что ты упрешься и не дашь ей развод. А если и дашь, то по миру ее с Дашкой пустишь со злости. Без машины, без денег. С алиментами в полторы тыщи рублей.

Миша смотрит на Виктора так, словно видит того в первый раз.

– Я тебе не верю, – заявляет Миша, помолчав. – У тебя просто, видимо, какое-то психическое расстройство. На почве, блин, неразделенной любви. Или кризис среднего возраста раньше времени случился… Ты просто решил меня попугать. Нанял каких-то клоунов, подкупил этих… пидоров в клубе. Ты свихнулся!

Миша замолкает. На его устах – торжествующая улыбка.

– Хорошо, не веришь – не надо, – говорит Витя. – Придется предоставить тебе доказательства.

Он достает сотовый, нажимает на кнопки. Миша следит за его манипуляциями с нервной ухмылкой.

– Привет! – говорит Витя кому-то в трубке. – Зайди, пожалуйста!

Тишина в комнате такая густая, что, кажется, ее можно черпать ложками, как кисель. Наконец раздается стук в дверь.