Клио стояла на расстоянии каких-нибудь нескольких дюймов от него, и во взгляде ее не было и намека на страх, который, казалось бы, она должна была испытывать по отношению к человеку, вдвое выше и во много раз сильнее ее. Когда она заговорила снова, глаза ее дерзко блеснули:

– Уверена в одном: когда мы с вами поженимся – хотя я до сих пор не заметила с вашей стороны ни малейших поползновений к браку, – нам обоим несдобровать. И это непреложный факт – пусть вы, возможно, и не хотите пока отдавать себе в этом отчета. – Она помотала головой, как это делала его арабская лошадь, когда он слишком сильно натягивал поводья. – Однако в ситуациях, сходных с нашей, всегда есть возможность упросить короля признать помолвку недействительной и аннулировать брачный договор, пока не поздно. По этой причине, мой господин, может, оно и к лучшему, что как женщина я вас не устраиваю.

Клио говорила в крайне небрежной манере, словно разговор шел о самых незначительных предметах, вроде колки дров для замковой кухни. Она не замечала – или не хотела замечать – того, что разговор этот болезненно затрагивал мужское самолюбие графа и его рыцарскую честь. Кроме всего прочего, предлагаемый ею выход из создавшегося положения в корне подсекал далеко идущие замыслы Меррика о возрождении и переустройстве Камроуза и об укоренении его рода в этих местах.

Очень тихо и медленно, будто взвешивая каждое свое слово граф произнес:

– Если мне не изменяет память, миледи, я еще ни разу не говорил вам, что ваша внешность меня не устраивает.

– Зато я в этом убеждена. По-моему, вы хотите жениться на мне только ради того, чтобы сохранить за собой Камроуз, ну и, разумеется, благоволение короля, которому, в силу ряда причин, этот брак весьма на руку.

– Причины, в силу которых я продолжаю настаивать на этом браке, не вашего ума дело!

Клио расхохоталась, но в ее смехе не было и следа веселости.

Меррик нахмурился:

– Ну а на счет того, что нам обоим несдобровать... Это вам придется туго, миледи, когда я приступлю к исполнению своих супружеских обязанностей. Обещаю, что слуги не будут успевать менять постельное белье на нашем брачном ложе.

– Ха!

Вот оно то самое словечко, которое всегда вызывало у Меррика вспышку неукротимой ярости. Гнев графа был столь силен, что у него перехватило горло, и он некоторое время принужден был молчать.

Потом, устремив на непокорную Клио полыхнувший мрачным пламенем взор, он произнес, раздельно выговаривая каждое слово:

– Еще один смешок, миледи, и я приступлю к исполнению своих супружеских обязанностей прямо здесь, у стены, на виду у всех.

– Рад, что ты благоденствуешь под сенью мира и покоя, мой друг.

Услышав насмешливый голос Роджера Фитцалана, Меррик отпрянул от Клио и оглянулся. Роджер стоял в тени арки, подпирая плечом стену воротной башни и вальяжно поставив ногу на ступеньку каменной лестницы, которая вела на самый верх, к массивным зубцам парапета. Он глядел на Меррика, весело блестя глазами, и на губах у него сияла всегдашняя улыбка, которая временами так раздражала графа. Зубы Роджера сверкали, как жемчуг, рыжая бородка была аккуратно подстрижена, короче, приятель графа Глэморгана являл собой образец веселого и обаятельного кавалера.

Меррик мрачно посмотрел на Клио. Она по-прежнему находилась с ним рядом – на расстоянии вытянутой руки, – и ее взор точно так же, как и у него, полыхал гневом. Со стороны жених и невеста походили на двух разъяренных бычков, в любой момент готовых ринуться друг на друга, чтобы испытать крепость своих рогов на лбу соперника.

Меррик до такой степени поддался ослепившему его гневу, что на какое-то время позабыл о том, что вокруг масса людей, которые имели возможность наблюдать за сценой его объяснения с леди Клио. Между тем, вокруг них кипела жизнь и раздавались звуки, ясно указывавшие на то, что работа по переустройству замка идет полным ходом. Десятники выкрикивали команды строителям и каменщикам, а воины Меррика руководили распределением строительных материалов, которые поступали на территорию замка сквозь арку ворот. Подводы и телеги вытянулись вдоль дороги в бесконечную цепочку, уходившую, казалось, за линию горизонта.

На некотором удалении от ворот громыхали тяжкие молоты кузнецов, так что казалось, будто неподалеку разыгралось настоящее сражение. Пронзительно скрипели блоки подъемных устройств, поднимавшие на стены бадьи с известковым раствором. Этот раствор был призванным скрепить камни обновленной твердыни под названием Камроуз, которая, по мысли Меррика, должна сделаться самой мощной крепостью на границе с Уэльсом.

Мычали быки, ржали лошади, визжали несмазанные колеса телег и повозок, привозивших в замок камни и полированные гранитные пластины, предназначенные для отделки. Отдельно с большой осторожностью везли кирпичи непривычного серо-голубого оттенка, которые должны были укрепить по краю новые пробитые в стенах бойницы, позволявшие весьма эффективно обстреливать неприятеля из луков и арбалетов. Старый подъемный мост скрипел и прогибался под тяжестью этих многочисленных повозок, которые одна за другой втягивались в ворота, а вокруг стоял такой неумолчный шум, грохот и треск, что приходилось кричать, чтобы тебя услышали.

Роджер не спеша подошел к Меррику, хлопнул его по плечу и воскликнул:

– Знаешь, друг мой, чего тебе не хватает для полноты счастья? Хорошенького вторжения уэльсцев! Прямо сейчас, в разгар всей этой ярмарки, которую ты здесь устроил.

Временами Роджер бывал совершенно несносен, и сейчас, похоже, дурная кровь опять ударила ему в голову. Меррик хмуро наблюдал, как галантно он приветствовал Клио, склонившись перед ней в глубоком поклоне.

– Ваши ланиты, прекрасная госпожа, своей нежностью могут поспорить с лепестком розы.

Произнеся этот изысканный комплимент, Роджер одарил Клио страстным взглядом, медленно поднес ее пальцы к губам, поцеловал, а затем, перевернув ее руку, поцеловал снова – в ладошку.

Меррик отлично знал, что его приятель проделывал подобные манипуляции, когда у него появлялась мысль соблазнить ту или иную женщину. Но в то же время он достаточно хорошо изучил Роджера, чтобы понять – на этот раз у его приятеля на уме было совсем другое. И Меррик догадывался, что именно. Роджер хотел его заставить немного поревновать.

Как ни странно, в своем намерении он преуспел: у Меррика появилось неистребимое желание стукнуть Роджера ногой по обтянутому кожаными штанами заду. Между тем Клио, покоренная светскими манерами Роджера и тронутая до глубины души его романтическим способом ухаживания, улыбалась ему так непосредственно и радостно, как никогда прежде не улыбалась Меррику. Стоит ли говорить, что настроение последнего от этого нисколько не улучшилось.

Не прошло и минуты, как Клио уже успела пригласить Роджера к вечерней мессе и на ужин. Роджер послал своему другу мимолетный взгляд и хитро ему подмигнул, а Меррик насупился. Он неоднократно приглашал Клио вместе отужинать, но она ни разу не приняла его приглашения, хотя посланный от его имени слуга всякий раз говорил, что «милорд весьма настоятельно требует ее присутствия за столом». Вспомнив все это, граф еще больше разозлился.