когда мы украли у судьбы пару часов, наконец, соединиться вместе, я не успела это прочувствовать… Сейчас понимала, что между нами, двумя плотно прижавшимися друг к другу некогда близкими людьми, лежит целая прожитая раздельно жизнь… И что там было, той самой жизни, известно только каждому из нас. По сердцу полоснула острыми когтями жгучая ревность… Ко всем тем, кто так же заставлял его хрипеть и изредка стонать, когда он достигал своего пика наслаждения… К тем, кто искушал его, соблазнял, завлекал… Искушает, соблазняет, завлекает… Кто будет это делать… А ведь я понимала, что, конечно, будут… Как можно устоять перед таким мужчиной…

Накинула на себя его толстовку, ощутив такой знакомый мужской аромат, вышла на террасу, чувствуя болезненное трение между ног при каждом шаге. Вода все так же бешено бежала по скалистым порогам. Казалось, никто здесь даже не обратил внимания на наш вчерашний танец страсти. Налила себе кофе и вдохнула терпкий и пробирающий запах горного воздуха, самый большой кайф на свете… Хотела насладиться последними минутками забвения и спокойствия, потому что в голову все настойчивее лезли мысли о ребенке, о том, как к нему возвращаться… Я еще вчера выпросила у Алмаза его телефон и написала сообщение тете, что все в порядке, что пришлось задержаться, обещала сегодня набрать, но перед этим я должна была понимать свою участь, свое будущее… Предстоял неизбежный и серьезный разговор с Алмазом…

Алмаз

Проснулся и не обнаружил ее рядом. А хотелось. Одна мысль о ней сквозь сонную негу снова заставила меня затвердеть… Сладкая моя Лала, мой личный допинг, как же я сходил по ней с ума…. Всегда. По угловатой костлявой девочке, по поспевшей девушке, по красивой женщине… Она ведь даже не догадывалась, что моя одержимость ею началась не в одиннадцатом классе, а намного раньше… Когда она еще была плоской девочкой со смешными косичками, а я мелким босоногим пацаном с ободранными коленками. Она росла, а с ней рос и мой аппетит в отношении нее, мой интерес, со временем переродившийся из возвышенного платонического восторга во влекущую страсть… Она превзошла все мои мечты и ожидания… Я понял это еще тогда, когда взял ее в машине, потом вновь в этом убедился, когда она пришла ко мне в номер… Все эти годы в колонии я жил теми воспоминаниями нашей близости, трахал ее в своем воображении, но это ни на йоту не было так фантастически, как снова почувствовать себя в ней… Вчера ночью меня совсем сорвало, совсем сознание помутилось. Измотал ее, измотал себя, но… мне и этого было мало… Чудовищно мало… Заклеймить, заиметь для себя навечно – единственная мысль, которая била по моим вискам всю вчерашнюю ночь, когда я не жалел ее, выбивая стоны и наказывая за все эти годы ее непокорности мне, ее жизни без меня, не подо мной… Наивная моя Лала, она еще не знала, что я ее больше никуда не отпущу… Она моя… Всегда ею была. Всегда ею останется…

Встал, шлепая голыми пятками, пошел ее искать. Почему-то знал, где она будет… Преступники всегда возвращаются на место преступления…

Она стояла в моей толстовке, поджимая окоченевшие пальчики на ногах, кружка дымящегося кофе в руках. Сказочная девочка… Моя…

Подошел поближе, почти не слышно.

–Не хватало, чтобы ты еще горло застудила,– хрипло сказал я вместо «привет»…

Резко обернулась.

–Зачем так рано встал? Поспи еще..

–Пойдем со мной, Лала… В постели без тебя холодно…

Посмотрела мне в глаза.

–Лала или Камилла?

Чертыхнулся про себя. Это к чему она?

Приблизилась ко мне вплотную. Проводит по голой груди, спускается по косой мышце живота ниже… К бедру. Я перехватываю ее руку, потому что иначе прямо сейчас схвачу ее и сделаю с ней то же самое, что и вчера здесь… Но понимал, что нужно сдержаться… Иначе вообще разорву ее там, иначе натру раны, уже натер… Вижу, как стоит, немного враскорячку. А по телу вместо жалости проносится волна садистского удовольствия. Мне кайфово от того, что я затрахал ее до состояния, что она ноги свести не может. Это кайф. Истинный кайф для любого мужика, который получил, наконец, гребанную недотрогу, провоцирующую годами его стояк…

И вдруг вижу на ее глазах зачатки слез. Поднимаю за подбородок и вглядываюсь в них.

–Это что еще такое? Почему плачешь? С тобой все в порядке? Сильно больно сделал ночью?-невольно проступает мое волнение за нее.

Вытирает глаза. Отходит на пару шагов.

–Все в порядке, Алмаз. Мне нужно поговорить с тобой…

Я ожидал этого… Ответов от меня хочет…

– Я сейчас в душ. Приготовь завтрак, Камила…– отвечаю безапелляционно и разворачиваюсь.

Глава 14

Камила

Единственное, на что меня хватило- пожарить яичницу. Я была измотана, тело реально саднило, в голове роем крутились сотни мыслей, волнение и даже паника все сильнее сжимали сознание. Я хотела к сыну, но еще я боялась недоброго блеска в глазах Алмаза, его резкости, жесткости- и в общении, и в постели, и в то же время меня дико к нему влекло… Накрыла на двоих. Сижу до сих пор в его толстовке. Одела на ноги теплые джурабы- вязаные цветные шерстяные носки. Всегда их любила. На удивление все мои вещи в доме были на месте, так что очень обрадовалась, найдя среди них такую теплую красоту.

-Алмаз, я думаю, нам нужно поговорить…– нарушила я давящую тишину и снова вернулась к теме, которая не отпускала.

–Слушаю тебя. Говори,– медленно жуя, ответил он.

–Надо прояснить ситуацию со мной… Ты обещал, что отпустишь, как только…

–Как только что?-отрезал себе еще один кусок омлета, отправил в рот.

–Как только получишь мое тело…– я все-таки смогла это произнести… Самой не верится…

Он смотрит на меня так долго, что я невольно начинаю нервничать. А потом его губы трогает едва уловимая улыбка. И я не могу сказать, что за ней скрыто. Он откладывает приборы. Вытирает рот салфеткой и встает.

–Правило номер один, Камила. Все мои женщины готовят мне еду сами. Я ем еду из чужих рук только в ресторанах и гостях.

Я непонимающе смотрю на него. Это он о чем?

–Твои женщины? И при чем здесь я… С каких пор я твоя женщина, Алмаз?

Он оборачивается на меня. Медленно. Не спеша. Проходит в гостиную. Она соединена с кухней, создавая единое пространство. Заваливается на диван с ногами.

–Подойди,– таким голосом произносит, что у меня все выворачивается от страха