Не дожидаясь, пока Жак опомнится, я умудрилась проскользнуть на площадку мимо стражников и нескольких человек, которые донимали их просьбами. Не слишком настойчиво, как я могла оценить, донимали, а центр города уже полыхал, в воздухе носились черные хрупкие хлопья — чем они были когда-то? — и все запахи перебивала гарь.

Я повернулась к стражникам — стояла я немного за спинами поднявшихся на башню мужчин, но что было нужно, и Ару, и Кристофер увидели: мое очень выразительное покачивание головой.

Толстый Ару растолкал просителей и протиснулся к перилам на лестнице, где уже стояла я. И оба мы посмотрели вниз.

Не много, не мало… Раз, два, четыре, шесть, восемь, десять… одиннадцать телег вместе с нашей, а запряжены только три. На многих сидят люди, пока что не паникуют. Пока у них еще есть время ждать.

— Они готовы уйти, — веско заметила я, — несмотря на канваров. Лучшее, что ты можешь сделать для них, это открыть ворота.

— Мне придется их сразу закрыть, — буркнул Ару. — Зачем мне надо, чтобы меня отправили на рудники?

— Тебя отправят на поле в качестве удобрения, если ты сам не уйдешь отсюда. Видишь? — Я вытянула руку и показала на пламя над крышами. — Еще полчаса, час, и поднимется ветер. Думаю, те, кто сейчас внизу, помнят Реккату и пожар, который уничтожил весь город. И полагаю, их памяти стоит доверять.

Ару быстро пошел вниз, я за ним. За нами, я слышала, застучал сапожищами Жак. Я обогнала стражника, поискала взглядом нашу телегу. Все на месте, надо же, и даже никто не скандалит, из прочей толпы доносятся разговоры. Их делегаты до того, как у всех сдали нервы, добились своего, стражники вышли, и потому народ безмолвствует и готов к спокойному бегству, впрочем, это пока, только пока.

— Вы, — крикнула я негромко, — вы оба. Ты и ты, старик. Слезайте. А вы кладите сюда Фредо, — приказала я Анаис и Фуко. Фредо сидел как ни в чем не бывало на брусчатке все с тем же умиротворенным выражением лица. — Жизель и Люсьена, если вы чувствуете, что не сможете нести детей, кладите их на телегу, но учтите, что в таком случае вы вверяете их Жаку и больше никому.

— Эй, — повернулся ко мне полубоком громила, — я тебя видел?

— В гробу я тебя видел, — грубо отозвалась я. — Слезай, пока стражник не дал тебе по шее. А вы шевелитесь. Сейчас откроют ворота, и мы будем… — Я посмотрела на другие телеги. Крепкая на вид лошадь, на телеге смурная баба и три мужика. Судя по количеству барахла — бывшие жители покинутых трущоб. Еще одна телега — мужик и две вполне боеспособные, если что, женщины. — Будем третьими, вот за ними. Если получится. Но в давку не суйтесь.

Мне на плечо легла рука. Дурацкая у них тут манера, никакого уважения к личному пространству. Что будет, когда узнают, что я женщина?

— Ты вот что, — услышала я голос Ару. — Найди Диану. Это моя жена. Диана Лекур. Обещаешь?

Как я могу обещать? Ни соцсетей, ни полиции, ни какого-либо учета. Дианой Лекур, дружище, может назваться любая, а где будет настоящая — не ведомо никому.

— Я обещаю, что сделаю все возможное, — кивнула я, с трудом вынося эту пятерню на плече. — Но будет лучше, если ты пойдешь с нами. Иди к воротам.

Ни седой, ни мой старый знакомый не спешили покидать телегу и пускать на нее Фредо. Жизель положила младенца рядом с господином как-его-там, и ничего он не спал, облизывал нас неприятным масляным взглядом. Люсьена малыша оставила при себе. Что там было у Соломона про матерей? Великий царь не учел, какой у женщины может быть интерес помимо любви к своему ребенку. Деньги, деньги, младенец на руках у Люсьены стоит огромных денег, и вот такой каламбур: он в лучших руках.

Анаис стащила громилу, словно он был котенком, и мне показалось, что они неплохо знакомы. Все может быть, учитывая ее род занятий, и я допускала, что не один раз он получал от нее кочергой.

— Что вылупился? — гаркнула она. — Здесь тебе не бордель, разглядывать нечего! Взял, положил его, живо, вон идет уже хозяин кобылы, и вы двое, — рыкнула она теперь уже на Мишель и Симона, — тоже садитесь.

— Розина не вывезет, — важно изрек Симон и одернул Мишель.

Я спешно похлопала Анаис по руке и, когда она обернулась, покачала головой: нет, дорогая, мальчик прав, скорость и выносливость лошади — главное. Хватит ей и двух немощных и одного ребенка.

— Готовы? — я притянула Мишель к себе. Фуко и громила положили на телегу внезапно начавшего сопротивляться Фредо, и Анаис тут же решила этот вопрос оплеухой. Ару уже возился возле ворот, люди начали подтягиваться… пускай.

Это жестоко, но я не могу вытащить всех. Я и так спасаю их от смерти. Может быть, канвары рванутся в город. Может быть, они вообще не заметят нас всех. Может быть, пламя их испугает. Все может быть, но это неточно. Управлять толпой в этих условиях — на грани фантастики, слишком шумно, меня не расслышат и мне не подчинятся. Кто-то пройдет раньше, кто-то позже. Кто-то выживет, кто-то нет, это надо принять.

Но. Но. Но.

Я бросила взгляд на телегу. Что-то похожее по контурам на ружье — кочерга? Сабля? Нет, кажется, трость. Мужчина на телеге возмущенно дернулся, я замахнулась на него этой тростью. Не до тебя сейчас, лежи и, возможно, будешь жив.

— Слушайте все! — заорала я. Бесполезно. Никто не услышал. — Слушайте! Держитесь группами, как будто вас выводит капитан! Возьмите в руки все, что издалека похоже на оружие! Эй, слышите? Держите в руках то, что канвары примут за оружие!

Я охрипла, и из губы опять пошла кровь. Зато совесть мгновенно заткнулась. Непрофессионально. Что есть профессионал без достижений науки и налета цивилизации на тех, кому он кидает спасательный круг? Я бы еще обезьянам нарисовала на полу клетки пути эвакуации из зоопарка. Бесчеловечно? Негуманно? Спасай тех, кого можешь спасти — первое правило в моей… бывшей работе.

Поток людей хлынул в ворота, едва они открылись настолько, что в них возможно стало протиснуться. Я не видела, где стражник Ару — в такой давке его могли смять и