– Господи! Ну почему все хотят от меня сегодня каких-то объяснений?!

– Может, потому, что происходит то, чего не должно быть? – спокойно парировал он.

Я повернулась к Лене лицом, устало потерла лоб и сказала:

– Я знаю, что должна перед тобой оправдаться, но дело в том, что мне совершенно не в чем оправдываться! Митя специально завел нас под ту омелу и…

– Но ты не сопротивлялась, – возразил Леня каким-то непривычным для него тоном. В его голосе не было обвинения или упрека, скорее непонятная смертельная усталость.

– Слушай, я вообще не понимаю, почему мы обсуждаем это все! – не выдержала я. – У нас с ним ничего нет! Ты же сам видел, что этот человек не свободен, у него есть невеста!

Издав горький смешок, Леня поднялся на ноги одним пружинистым движением и оказался рядом. Взял меня за подбородок – не грубо, но твердо, и, хлестко цедя каждое слово, поинтересовался:

– То есть, это единственная причина, по которой ты на него не запрыгнула?

Услышав подобное, я буквально задохнулась от возмущения и… мерзкого чувства, что все именно так и выглядит в его глазах. И самое ужасное – возможно, так и было на самом деле. Как я вела бы себя, не будь возле Мельникова этой Лаймы? Неужели стала бы на него вешаться? Одна эта мысль показалась настолько унизительной, что я вырвалась из захвата Лени и прошипела:

– Да за кого ты меня принимаешь?!

Обхватив себя за плечи, я отвернулась и сделала несколько глубоких вдохов, потом произнесла:

– Это не единственная причина и даже не главная. Я думала, что ты мне доверяешь и раз я сказала, что я с тобой…

Он прервал, не дослушав, и тон его голоса снова испугал меня до дрожи – до того чуждым он казался:

– Вот что, Снежа… я думаю, тебе стоит еще раз хорошенько подумать, нужен ли я тебе на самом деле. И для чего.

Я резко обернулась к нему:

– Я уже сказала…

Леня покачал головой с какой-то обреченностью в глазах:

– Слушай, я на многое ради тебя готов и ты это знаешь. Я даже готов быть с тобой, понимая, что я всего лишь второсортная замена. Но вот на что я не готов – так это на то, чтобы терзаться сомнениями, не убежишь ли ты при первой же возможности получить кого-то получше. Поэтому – подумай хорошенько еще раз.

И с этими словами он вышел, тихо прикрыв дверь, но эта тишина была громче и больнее любого взрыва.

Я понимала, что, несмотря на собственное состояние полного раздрая в душе, мне нужно поговорить и с Митей. Объяснить еще раз, что ничего у нас с его отцом не получится. И что не стоит делать вещей, из-за которых страдают другие люди.

Но в тот самый вечер сил на подобный разговор у меня не нашлось. Уже на следующий день, за поздним обедом, видя, что сын едва-едва притронулся к еде, я поняла – откладывать больше нельзя.

– Хочешь, пойдем погуляем? – предложила ему, тоже откладывая почти непригодившуюся вилку. – Прямо как раньше – только ты и я.

Мне даже удалось натянуть на лицо улыбку, но Митя не улыбнулся в ответ, только коротко и хмуро бросил:   – Можно.

После чего, быстро собравшись, мы направились в парк через дорогу от дома. Всю ночь шел снег, и погода сейчас была плюсовая. Совершенно идеальная для того, чтобы заняться типично зимним развлечением.

– Может, снеговика слепим? – предложила сыну и тот также безрадостно, как и прежде, кивнул, лишь заметил серьезно:

– Но мы морковку с собой не взяли.

– Ничего, попозже купим в магазине и прикрепим, – бодро ответила я.

Мы начали катать части будущего туловища и, когда хмурое выражение лица Мити разгладилось, я заговорила:

– Скажи, твой друг из садика, Дима, он ведь… счастливый мальчик?

Сын кинул на меня непонимающий взгляд, но все же подтвердил:

– Ну да.

– И при этом его родители живут раздельно, – продолжила я. – Но оба его очень любят. Понимаешь, о чем я? Митя остановился и, хлюпнув носом, виновато подтвердил:

– Понимаю.

Я подошла к нему и нежно обняла, но проговорила, тем не менее, твердо:

– Мы тоже можем быть счастливы. И ты, и я, и твой папа. Но мы с ним – по отдельности. Вчера ты поставил в очень неловкую ситуацию перед другими людьми и меня, и папу. Больше так не делай, договорились?

Сын покорно кивнул, хоть и явно был огорчен. Но что я могла поделать с тем, что не все в этой жизни складывается так, как каждому из нас хочется?

Долепив снеговика, мы направились в магазин в доме по соседству, а когда вернулись…

– Мама, я вставлю ему морковку! – громогласно объявил сын и приблизился было к снеговику, но тот неожиданно рухнул в сторону. А за ним… обнаружились две женщины. Одной из них была Лайма, вторая же оказалась мне незнакома.

Потрясенно на нас уставившись поначалу, невеста Мельникова быстро пришла в себя и ринулась в атаку:   – Что это за безобразие! Чему ты учишь ребенка! Куда он собирался вставлять эту морковку?!

Я холодно оглядела ее, после чего взяла у Мити морковку и демонстративно воткнула ее снеговику на место носа.

– Это делается так, – ответила с ледяной улыбкой. – А если у вас проблемы с морковками… в иных местах, вам стоит обратиться к вашему жениху.

Пока Лайма переваривала мои слова, вторая женщина сделала шаг вперед и нагло заявила:

– Я – сестра Павла. То есть тетя… – она неодобрительно оглядела Митю, – этого мальчика. И я намерена решить его будущее!

Разумеется, излишний интерес моей родни к Мите не мог пройти мимо меня. И я собирался, черт бы все побрал, не допустить того, чтобы кто-то совал в жизнь моего сына свой слишком длинный нос.

– Слушай, Паш… ну тут все просто, как мне думается, – сказала Сашка, когда мы втроем (в который уже раз) обосновались на моей кухне.

– Да? – ехидно вскинул я бровь. – Просто? Не пожелал бы я никому такого «просто».

– Ой, Мельников, на мне можешь не срываться, – фыркнула невеста Мирона. – Прибереги свой пыл для других.

– Извини, – буркнул я в ответ и, сложив руки на груди, кивнул: – Рассказывай, что у тебя там просто, по твоему мнению.

Саша устроилась на коленях Мирона, и я невольно испытал чувство белой зависти. Представил, как на мне точно так же сидела бы любимая женщина, которую бы я бережно прижимал к себе. Ну и, конечно, в мечтах это была вовсе не Лайма.

– Ну смотри, – задумчиво протянула Сашка. – Ты весь погружен в Снежану, с этим же не станешь спорить? – спросила она.

Мысли, что ли, читает?

– А даже если так? – как можно спокойнее уточнил в ответ.

– Пф! Даже если! – хихикнула Саша и, посмотрев на Мирона, вынесла мне приговор: – Ты ведь тоже слышал это «даже если»?