— Денег не даст, а лес выделит, — сказал Миша, усаживаясь за баранку. — Ты как хочешь, а баньку я поставлю.

— Почему это я не хочу?

Миша хмыкнул, насмешливо глянул на нее.

Поселковый магазин работал не каждый день, но им повезло, они поспели к открытию. Разнообразием ассортимент не баловал, но они купили говядину, курицу, хлеб, конфеты, крупы, рыбные консервы, много чего нужного. Два пустых ведра взяли, потому как своих не хватало, стиральный порошок, веревку, прищепки. Продавщица складывала товар на прилавок молча, но посматривала на Полину с подозрением.

Покупки они загрузили в трактор и поехали дальше, к заправке, которая находилась у дороги, в трех километрах от деревни. Там заправились, запаслись бензином для генератора и к обеду вернулись домой.

Первым делом Полина позвонила в Москву, успокоила душу и только затем взялась за стряпню.

Весь день прошел в хлопотах. Они разгружали прицеп, захламляли дом вещами, в том числе и не самыми нужными.

Ночью Полина снова готовилась к неизбежности, вся трепетала, но Миша так и не спустился к ней.

Утром он уехал в деревню, сам, без нее, но с прицепом, обещал досок привезти, пол в доме сделать. Миша должен был вернуться к обеду, но к назначенному времени не появился. Полина забеспокоилась. Вдруг он все-таки бросил ее?

Она позвонила в Москву, ей ответил Вадим.

— С Антошкой все хорошо, — сказал он. — За него не беспокойся.

— А за кого мне еще беспокоиться?

— За себя. Больше не звони.

— Что?! — Полина не могла поверить своим ушам.

— К нам какие-то люди приезжали, — понизив голос, сказал Вадим. — Тебя искали.

— Какие люди?

— Те самые. Я сказал, что тебя у нас нет.

— Про Антошку спрашивали?

— Антошка их не интересует. Они ищут тебя. За домом следят.

— В полицию обратись!

— Я боюсь, что они возьмут наш телефон на прослушку. Может, уже это сделали. Ты вот сейчас звонишь, а эти мерзавцы тебя вычисляют.

— Я за себя не боюсь! — заявила Полина.

— За Антошку бойся. Я не хочу, чтобы он остался без матери. Не звони больше, береги себя, скоро увидимся, — скороговоркой закончил Вадим.

У Полины возникло такое ощущение, как будто перед ней выросла стена, отрезающая ее от внешнего мира. Ей вдруг захотелось врезаться в нее головой — от отчаяния, но с робкой надеждой. Вдруг стена разлетится вдребезги?

Но бить нужно было не свою голову, а чужую, ехать в Москву, искать Германа и ставить его к стенке. Есть ружье, воля и желание убивать ради своего сына. Но не было трактора, чтобы уехать. Миша исчез, пропал, возможно, сбежал. А еще его могли перехватить люди Германа.

Подумав об этом, Полина схватилась за ружье и выглянула в окно. Вдруг враг уже совсем близко?

Но ей пришлось унять свой пыл. Она-то, конечно, готова убить Германа, но как его найти, взять на прицел? Может, и не надо пытаться? Скорее всего, все будет именно так, как сказал Миша? Рано или поздно Германа посадят. Надо всего лишь дожить до этого светлого дня, прятаться в этой глуши и молиться за сына. Не стоит больше звонить в Москву, пытать судьбу.

Но как жить в этой глуши без Миши? Полина, конечно, могла бы обойтись без него, но с ним гораздо лучше, намного спокойнее, надежнее. Если он, конечно, не сбежал.

Нет, Миша этого не сделал. Уже темнело, когда где-то вдалеке затарахтел трактор. Полина воспрянула духом, побежала навстречу. Миша высунулся из кабины, она приветливо помахала ему рукой. Он остановился, Полина забралась в кабину, прижалась к нему.

Трактор шел тяжело, двигатель работал натужно. Миша основательно загрузил прицеп досками.

— Заплатить за них пришлось, — виновато сказал он.

Но Полина ничуть не расстроилась. Денег, конечно, жалко, но нужно обустраиваться на новом месте.

— Я еще вагонки заказал, стены в доме обошью. С утеплителем. Хорошо будет.

— Хорошо, — эхом отозвалась она, прижимаясь к Мише.

Он подогнал трактор вплотную к дому, вышел сам, помог сойти ей. Потом Миша опустил борт прицепа и хотел было разгрузить его.

— Ну и куда ты? Сначала обедать… ужинать! — заявила Полина.

Она накормила Мишу куриным супом, налила самогоночки, только тогда рассказала о своих проблемах.

Миша думал недолго.

— Все правильно Вадим сказал, — заявил он. — Ничего с твоим Антошкой не станется. За себя нужно думать! Вычислят по телефону, приедут. Ну и куда мы тут денемся?

— Забор надо ставить.

— Не поможет.

— Капканы.

— Может, лучше сидеть и не высовываться?

Полина кивнула, соглашаясь. Она уже подготовила себя к смирению, осталось только утвердиться в этом решении.

— Чем тебе со мной плохо? — спросил Миша.

Он смотрел ей прямо в глаза. Полина вдруг почувствовала себя кроликом перед удавом.

— Нет, мне с тобой хорошо.

— Если тебе скучно, то скажи об этом. — Он взял ее за руку.

— Скучно. — Полина и сама не поняла, зачем она это сказала.

— Тогда иди ко мне. — Миша потянул ее на себя.

Она вроде бы уперлась, во всяком случае напрягла мышцы ног, но все равно вдруг оказалась у него на коленях.

— И не скучай.

От Миши пахло кондовым табаком, луком и потом, но Полина все же приняла его поцелуй. Сначала она ответила на него, а потом позволила ему перенести себя в постель.

Миша пахал с утра до вечера, сначала дом изнутри обшил, потом баньку поставил, маленькую, но теплую, сейчас вот сарай к жилью пристраивал. Он молотком стучал, а с крыши вода капала, снег таял под весенним солнцем. Кое-что и в дом попадало, пока Миша крышу не починил.

Прошла зима, лес оживал, лед на озере с каждым днем становился все тоньше, а надежда — все крепче. Вдруг с Германом уже покончено? Может, теперь и не нужно его опасаться?

Не смогла Полина устоять перед искушением, не выдержало материнское сердце. Она все-таки позвонила сыну ровно через месяц после того, как Вадим отключил телефон. Снова последовал запрет на звонки, но до Антошки Полина все же достучалась. Все хорошо с ним, растет, набирает вес.

Вчера она опять звонила. Все было без изменений. Варвара просила ее часто не звонить, но уже не запрещала. Люди Германа их с Вадимом больше не беспокоили, а здесь, в лесу, они даже не появлялись. Может, уже и бояться нечего.

Но Полина пока не торопилась возвращаться домой. Она решила выждать еще немного, тем более что быт у них уже был налажен. Дом обшит изнутри вагонкой, вместо нар — полноценная кровать, на плите постоянно что-то варится, жарится, вкусно пахнет.